– Ничего, – она улыбнулась, не разжимая губ.
– Я храпел, да?
– Нет.
Он посмотрел на часы. Половина седьмого. Рановато, но ведь сегодня утренний эфир…
Аспирин сел на постели. Спустил ноги на пол. В последнее время в их совместных пробуждениях наметился слабый дискомфорт. Еле слышная фальшивая нота.
– Спать хочу, – пожаловался он. – А некогда. Ты поспи еще, ладно?
Она молчала.
Аспирин нащупал халат на спинке стула. Мягкий, удобный халат. И все так хорошо, спокойно, естественно… Если бы не этот взгляд и не это молчание.
– Если я прикажу своему генералу обернуться морской чайкой, и он не выполнит приказания, кто будет в этом виноват – он или я? – спросил он неожиданно.
– Это из «Маленького принца»? – спросила Ирина после паузы.
– Да… Ответ: «Вы, ваше величество. Потому что вы потребовали невозможного».
– Я требую невозможного?
Аспирин внутренне напрягся. Раннее утро – не время для подобных разговоров.
– Ты вообще ничего не требуешь, – он примирительно погладил ее по руке. – Я пошел, да?
– Иди, – она подтянула повыше одеяло. – Счастливого эфира, Леша.
– И тебе счастливо.
Ее дверь захлопнулась у него за спиной. Прямо в халате, закуривая на ходу, он поднялся наверх, к себе. Соседка с мусорным ведром (полным, по счастью, полным!) проводила его многозначительным взглядом.
Он сел под форточкой на кухне. Затянулся. Прикрыл глаза. В чем-чем, а в проницательности Ирине нельзя отказать. Она права. Она требует невозможного. Ее завышенные требования подтачивают идиллию, как червь, и никто не знает, сколько еще осталось длиться этому соседскому роману: неделю? Месяц?
Ему тридцать четыре года. Ему нравится его статус. И отношения с женщиной ценны для него сами по себе, без дополнительных «скрепок». Или она это поймет, или… жаль. И правда, очень жаль. Таких, как Ирина, очень мало на свете женщин.
Алена спала. Он оставил ей размороженный фарш в микроволновке. Пусть пожарит котлеты.
На выходе из клуба какая-то девочка, свеженькая, милая, попросила автограф на листке блокнота. Он нарисовал ей человечка за пультом, подписал «Аспирин», и девочка чуть не растаяла от счастья.
Из машины он перезвонил парнишке, добывавшему для него диски, узнал, что есть свеженького и по пути домой заехал в магазин. В тесной подсобке его угостили кофе, и еще одна девчонка, кассир, попросила его расписаться на флаере какой-то вечеринки. Он купил винила и дисков на все наличные деньги, осторожно пристроил сумку в багажнике и поехал домой.
Алена мыла пол. Свирепо орудовала шваброй, под футболкой выступали острые лопатки. Аспирин снова поразился, какая она тощая.
– Ботинки сними, – сказала Алена, не здороваясь. – Я зря, что ли, стараюсь?
– А ты не старайся. Кто тебя просит?
Алена выпрямилась. Отбросила волосы со лба.
– Не люблю свинарник, – отчеканила, глядя Аспирину в глаза. Подумав, смягчилась: – Ты чего сияешь? Хорошие новости?
– А я сияю?
Аспирин посмотрел на себя в зеркало. Зрелище было обыкновенное – разве что глаза, если присмотреться, блестели ярче обычного.
– Ничего особенного, – сказал, стягивая ботинки. – Возьму, наверное, третью ночь в «Куклабаке». Нагрузочка та еще, особенно если считать субботний утренний эфир… Но какой кайф, когда тебе платят за любимое дело!
Алена улыбнулась – снисходительно и печально. Подхватила ведро, потащила в туалет, грязная вода загрохотала водопадом.
– Знаешь, я бы свалил с «Лапа-радио»… может, и свалю со временем, переберусь полностью в клуб.
– Какая разница? – спросила Алена из туалета.
– Огроменная. Клубный ди-джей, – Аспирин сунул ноги в тапочки, – исполнитель и творец. А на радио – так, коверный клоун, массовик-затейник.
– Не понимаю, – Алена вымыла руки, тщательно вытерла полотенцем. – Чего ты там творишь?
– Настроение, – Аспирин улыбнулся. – Понимаешь… Вот танцпол, – он поставил посреди стола пустую тарелку. – У него свое настроение, своя цель, свой состав: по возрасту, социальному положению, интересам…
Аспирин взял из вазочки печенье, из хлебницы – половинку булки, из холодильника – вареную морковку. Положил на тарелку; в порыве вдохновения добавил пару зубочисток.
