босыми пятками. У Лидки онемели щеки. На следующей фотографии скала была выхвачена крупным планом. Повешенный уже обмяк; вокруг его запястий смыкались не то ремни, не то железные браслеты, к браслетам крепились цепи, живо напомнившие Лидке цепную карусель в парке развлечений. Голова свешивалась на грудь, лица не разглядеть было, но плавки показались Лидке знакомыми.
Нагая жертва – в плавках с якорями?
Уже почти ничего не видя, Лидка механически перебирала фотографии. Ребят снимали, похоже, с лодки. Длиннофокусным объективом. Вот еще несколько снимков; строгость ритуала была нарушена, мальчишки возмущенно махали руками, швыряли камни, прогоняя непрошеного свидетеля. А парень на скале чуть приподнял голову, лишая Лидку возможности верить, что это другой мальчик спер Андрюшкины плавки, собираясь немножко повисеть в них на скале…
В ушах звенело. Какой позор: профессору Сотовой шлепнуться в обморок прямо с этого унизительного клеенчатого стула…
– Лидия Анатольевна, – пробился сквозь звон голос инспектора, – вам валидола?
– Спасибо, – сказала она сквозь зубы. – Буду благодарна.
Он что, специально держит здесь аптечку для нервных посетителей? Для мамаш малолетних преступников, несовершеннолетних жрецов и жертв?
У таблетки был отвратительный вкус. Инспектор опять поморщился, как будто это ему сунули под язык валидол.
– Вы узнали кого-нибудь на фотографиях?
Лидка молчала.
– Видите ли, Лидия Анатольевна…
– Отсюда можно позвонить? – спросила она, еле двигая языком.
– Да. – Инспектор пододвинул к ней разбитый телефонный аппарат цвета весенней травки. – Звоните…
Лидка, ошибаясь и не попадая пальцем в отверстия на диске, набрала знакомый номер.
– Алло… Мама? Ты где?
Лидка медленно, чтобы не видел инспектор, выдохнула. Голос Андрея был совершенно безмятежен.
– У тебя все в порядке? – спросила она, следя за голосом.
– Да. – Кажется, он удивился. Лидка не так часто позволяла курице, хлопотливой толстой курице, прорваться наружу в лишнем звонке, в лишнем вопросе, в лишней толике опеки.
– Я скоро приду, – сказала Лидка и повесила трубку.
Инспектор смотрел на нее. Изучающе. Пристально.
– Что… им инкриминируется? – спросила Лидка, и голос вышел из-под ее контроля. Голос был жалкий, срывающийся, подернутый подступающими слезами.
– Еще валидола? – участливо спросил инспектор.
– Нет. – Лидка качнула головой, отчего сиротская комнатка с решетками на окнах поплыла перед глазами.
– Видите ли, Лидия Анатольевна… Пока что они никого не убили и не причинили увечья. Это, скорее, театр… Игра. Они по очереди репетируют роль жертвы. Ваш сын уже был «жертвой», но, как видите, пришел домой целый и невредимый…
Лидка с ненавистью смотрела в его серые, откровенно насмешливые глаза.
– …Пока они не совершили ничего противозаконного. Они смирные, особенно на фоне прочих молодежных забав. В их группу входят в основном благополучные дети высокопоставленных родителей, лицеисты и выпускники лицея. Идейным вдохновителем считают писателя Беликова, хотя сам Беликов всячески отрицает свою причастность… Я хочу предупредить вас, Лидия Анатольевна. Просто предупредить. Потому что с теми, кто выходит стенка на стенку, даже с теми, кто насилует в подъездах зазевавшихся девиц, с ними все ясно, а вот с этими… Сектанты, фанатики. Я не удивлюсь, если они совершат групповое самоубийство или что-то в этом роде…
Лидка глубоко, до самых пяток, втянула спертый воздух кабинета.
– Лидия Анатольевна… может быть, все-таки возьмете еще таблетку?
– Нет, – сказала она сквозь зубы. – Спасибо. Перебьюсь.
Беликов писал захватывающе. Взявшись за книжку, Лидка, как правило, сперва дочитывала ее до конца и только потом спохватывалась, вспоминая почему-то колоритный плеск в чреве беликовского молоковоза. Здорово, ярко, талантливо, но чепуха-то, немыслимая чепуха…
Мальчишки, когда-то осаждавшие знаменитого писателя, стали теперь юношами; их обожание от этого не уменьшилось. Глубоко спрятанное беликовское тщеславие получало регулярную сладкую пищу, тем удивительнее было, что от Лидки знаменитый писатель терпел некоторую снисходительность. Не явную, конечно, но и не особенно замаскированную. Лидка не принимала беликовские писания всерьез, и он прощал ей – по умолчанию.
«Последнюю жертву» Лидка прочитала раз пять. Но совсем не потому, что ей очень нравилась эта книга.
– Андрюшка… Может, сходим сегодня в парк?
Сын сразу заподозрил неладное. В его планах на сегодня были задачи по алгебре и билеты по физике, и Лидка это прекрасно знала.
