Она смерила его таким взглядом, каким обычно обмениваются девчонки перед девчоночьей дракой:
– Есть. А тебе что?
Мимо по коридору прошел мужчина в мятом спортивном костюме, такой толстый, что и Влада, и его собеседницу едва не вдавило в стенку.
– Как тебя зовут? – спросил Влад несколько запоздало.
– Агния, – она подняла подбородок. – Как тебя зовут, я знаю… – И добавила, оглянувшись на прикрытую дверь: – И принесло же эту трепливую тетку в наше купе!
И оба потихоньку рассмеялись.
Простота экзаменов в театральный поразила Влада. Как ни убеждала его Агния, что выучить текст – не главное, убедить все-таки не смогла. Если человек сдает химию – всем ясно, что именно он сдает. Если человек читает перед комиссией стихотворение… ну как его оценить, если он прочитает громко, с выражением и ни разу не собьется?!
И еще – Влад никогда не был в столице.
И еще – экзамены в театральный приходятся на июль, а в медицинский – на август.
– Мама, – сказал Влад утром, когда до станции Старгород оставалось двадцать минут езды. – Я кое-что хочу тебе сказать…
Мама выслушала все его резоны молча. Поезд замедлил ход, справа и слева потянулись серые старгородские многоэтажки.
– Ты не хочешь, чтобы они узнали, где ты, – сказала мама, когда Влад совсем уж отчаялся услышать ее ответ.
– Я хочу посмотреть столицу… – смятенно залопотал он. – До экзаменов в Старгороде еще есть время…
– Но я же должна как-то предупредить… что мы не приедем сейчас…
Влад сперва не поверил. Обнял маму, ткнулся носом в душистое мягкое ухо:
– Так ты согласна?!
– Ты не понял, Владка. Я все равно позвоню тети-Вериным родственникам, объясню, где мы и что с нами, и почему не приехали…
– Да, но в столице нас не найдут! Даже если через полицию станут искать!
Болтливая соседка, как раз выходившая из купе, слышала последнюю фразу. Неизвестно, о чем она подумала, но наблюдать за ней было забавно.
– Ты действительно во все это веришь, – задумчиво сказала мама.
Поезд подходил уже к станции.
Здание института походило на дом с привидениями – высокие сырые своды, гулкие полутемные пространства, галерея портретов вдоль стен. Рамы оказались гипсовыми, с наполовину облетевшей позолотой; изображенные на портретах люди смотрели мимо Влада, и на каждом лице лежало осознание великой славы, как будто даже сквозь слой многолетней пыли до нарисованных ушей доносилось эхо аплодисментов. Где не было портретов – имелись барельефы, провожающие абитуриента свирепыми белыми глазами; Влад не то чтобы робел – терялся поначалу. Ему никак не верилось, что происходящий тут цирк кем-то воспринимается серьезно.
Институт пребывал в кольце странной, экзотичного нрава молодежи. От девиц темно было в глазах – блондинки, брюнетки, толстые и тонкие, красивые и откровенно уродливые, и в придачу к ним целый выводок «серых мышей», которые тоже хотели стать артистками; парней собралось меньше, но все они говорили так громко и обладали голосами столь гулкими, что – затыкай уши. Разбившись по углам, абитуриенты разговаривали неестественными голосами, взвизгивали, хохотали, надсадно рыдали, бормотали, падали, лаяли, рычали, пели под расстроенную гитару – в общем, проделывали все для того, чтобы удивленный Влад счел их сумасшедшими.
Однажды в полутемном коридоре на него натолкнулась бледная девчонка с заведенными под лоб глазами. Губы ее непрестанно шевелились; Влад испугался.
– Королевская кровь – не такая, чтобы ей поливать огороды, – внятно произнесла девчонка. Посмотрела на Влада в упор; нахмурилась:
– Кто ты таков, чтоб дерзостно… нарушить мой покой?
Влад начал понемногу пятиться. По счастью, девчонка уже забыла про него – брела дальше, взмахивая рукой, повторяя с истерическим смешком:
– Ах, кто таков он… Обезглавить! Обезглавить! Обезглавить!
Не может быть, чтобы ее не приняли, с суеверным ужасом подумал Влад.
Агния сразу влилась в общее безумие, и даже организовала «этюд» – то есть немую сценку – под названием «Вокзал»; она и Влада звала с собой, но тот отказался. Ему было неловко участвовать в такой чепухе. Сказано – на первом экзамене надо прочитать стихотворение и басню; в школе он учился хорошо, кое-что из курса литературы да помнит…
Дожидаясь своей очереди, слушая выкрики и завывания, доносящиеся из-за высокой крашеной двери, Влад решил про себя, что если ему сразу же поставят двойку – он скорее обрадуется, нежели огорчится. Все-таки он дал маху, приехав вслед за Агнией в театральный. Лучше бы химию учил на пляже…
Его вызвали.
В большой пустынной аудитории имелся стол, за которым восседали, подобно средневековой инквизиции, усталые мужчины и женщины – многие из них уже прожили полвека, а то и больше. Владу стало жаль пожилых людей: в аудитории духота, череде абитуриентов не видно конца, а они сидят и сидят,
