– Да, я знаю.
Развияр уселся на пол рядом с носилками, будто сломленный внезапной усталостью. Было холодно; далеко, в чистом бассейне, плавали белые цветы.
– Разожгите огонь, – велел он, повысив голос. Через минуту в камине запрыгали первые огоньки пламени. Осветились черные, покрытые сажей кирпичи. Потянуло теплом; Развияр глубоко вздохнул. Умирающий смотрел на него снизу вверх, не сводя глаз.
– Ты получил ответ на свой вопрос, гекса?
– Да, но только на один.
– Тебе мало?
– Да. Ответь мне еще раз, и я уйду.
– Что… что ты хочешь знать, гекса?
– Кто такой Медный король?
У Золотого застыла на губах ухмылка.
– А-а-а, – прошептал он. – Да… вот что тянется за тобой… вот что пожирает тебя изнутри. Вспомни Гэйла…
– Кого?
– Ты не знаешь… дикарь. Гэйл играл на набережных Мирте. Он играл, как море, как ветер, облака… – глаза умирающего затуманились. – Он играл музыку, которая заставляла рыдать и смеяться всех, кто слышал ее. Я слышал…
Он замолчал. Развияр дожидался.
– Он приносил жертвы Медному королю, – другим, сухим и тяжелым голосом сказал Золотой. – Все, кто приносит такие жертвы… меняются изнутри, растут, становясь огромными.
– Их таких много? Нас?
– Мало. Я знал только Гэйла. Он был великим музыкантом. А ты достиг могущества, гекса.
– Что потом?
– Становится нечем жертвовать, – прошептал Золотой. – Тогда они сходят с ума, и в безумии им является Медный король. И они умирают, желая сами себя пожрать. Гэйл съел свои руки до локтей…
– Это неправда, – вырвалось у Развияра.
– Правда, – в глазах умирающего светилось теперь удовлетворение. – Я доволен, гекса, что перед смертью увидел твой страх. А теперь уходи. Я желаю умереть достойно.
Он поднялся наверх, к себе, где остыла уже вода в бадье. Белые цветы все так же плавали по поверхности бассейна, и Сонна сидела на краешке, по-детски подтянув колени к животу. При виде Развияра она вскочила, расцвела, но тут же съежилась: он не ответил на ее улыбку.
– Уходи, Сонна. И пусть унесут стол.
Она выскользнула прочь, не поднимая глаз от мозаичного пола. Двое бесшумных слуг вынесли стол вместе с нетронутыми яствами. Развияр сбросил полотенце с подлокотника кресла и уселся, сцепив ладони на животе.
Он больше не мог сдерживать воображения. Ему виделись волны, набегающие на прибрежные камни, и силуэт парящего города на горизонте. Он ощущал запах горящего масла, видел искры, кружащие в рассветном небе, как птицы. Медный король, Медный король…
Зачем, зачем проклятый старик научил его проклятому ритуалу? Кем он был, сумасшедший Маяк, до того, как стал сумасшедшим?!
Не прошло часа, как в дверь тихонько постучали: изобличенный шпион, Золотой, обманом пробравшийся в замок, умер.
Мальчик плакал, спрятавшись за грудой искореженного металла. Рядом работала кузница, и в грохоте никто не слышал всхлипываний. Он был уже большой – взрослее многих, служивших поварятами на кухне, ему не к лицу было лить слезы из-за тоски по дому.
Он просто не мог удержаться.
Среди толпы людей, среди суеты, шума, множества новых обязанностей он растерялся. Не понимал наставлений, неровно резал овощи, забывал скорлупу на орехах и не раз уже был бит, но плакал не из-за этого.
В закоулке за кузницей громоздились поломанные орудия, блоки, латы, покореженные конструкции непонятного назначения. Сюда нельзя было ходить, но мальчик все-таки пробирался: в полутьме, в грохоте кузницы его никто бы не нашел. Если бы он умер здесь, свернувшись калачиком на голом полу, на его труп наткнулись бы случайно – спустя многие месяцы. От этой мысли слезы лились еще обильнее.
Грохот первого молота прекратился. Почти сразу замолчал второй. О чем-то переговаривались кузнецы. Мальчик не разбирал их слов. Он сидел, подтянув колени к животу, растворившись в своем горе, как кусочек соли в кипятке.
– Эй! Ты чего?
Мальчик вскочил.
Сперва увидел смуглое лицо под шапкой растрепанных светлых волос. Незнакомец выглядывал из-за груды железного хлама, он был заметно младше поваренка и на голову ниже. Потом он вышел весь; поваренок разинул рот и попятился.
– Ты что, никогда не видел нагоров? – приветливо спросил незнакомец.
В далеком горном селе, где вырос мальчик, о нагорах, то есть зверуинах, рассказывали сказки.
– Видел, – прошептал он затем, чтобы окончательно не потерять достоинства.
– Что с тобой? – снова спросил четвероногий малыш. – Кто-то обидел?
– Нет, – мальчик насухо вытер слезы. – Просто пыль. Здесь пыльно. Глаза слезятся.
– Ты тоже любишь сюда ходить?
– Тоже? – мальчик растерялся.
– Я люблю перебирать здесь железки, – признался четвероногий. – Тут можно найти настоящий меч. Который был в битве, понимаешь? Мои клинки слишком… с ними хорошо тренироваться, но они простые.
– Твои клинки?
– Да… А еще тут есть такие штуки, которые вообще непонятно зачем. Вот эти зубчатые колеса, например, если их правильно подобрать – они вертятся. Можно сделать механического солдата, чтобы у него руки и ноги поднимались. Ты тоже?
– Нет, то есть да. Я…
В эту минуту снова загрохотали молоты, и разговаривать сделалось невозможно. Маленький нагор схватил мальчика за рукав белой поварской куртки и потащил за собой. Мальчик боялся, что их заметят, но четвероногий был везуч и отлично знал замок: по узенькой лестнице, о которой мальчик понятия не имел, они выбрались на следующий ярус и забрались в нишу, где журчал источник.
Теперь маленький нагор рассматривал нового знакомого – очень пристально и с любопытством:
– Как тебя зовут?
– Имиль.
– В замке живешь?
– На кухне работаю, – признался мальчик. – А ты…
Его вдруг осенило:
– Ты Подарок?
– Подарок-После-Бедствий, – важно поправил его зверуин.
Имиль попятился:
– Твоя мать… колдунья?!
Он тут же испугался собственных слов. Но зверуин не рассердился – он погрустнел.
– Моя мама волшебница, – сказал он, помолчав. – А мой отец – великий воин Нагорья, Лунный-Кстати. А его всадник, – голос мальчишки задрожал от гордости, – сам Развияр.
– Властелин?! – шепотом переспросил поваренок.
Нагор с важностью кивнул.
– Он мой отец, – прошептал мальчик.
Слова сорвались с губ раньше, чем он успел их удержать. Зеленые глаза зверуина расширились, он
