Старик улыбался своим видениям. Ворон поймал себя на зависти – да, в какой-то момент он позавидовал отцу, его покою и безмятежности.
– В Белой школе я узнал, что время – это не просто течение дней. Время бывает рваным, вывернутым, время можно кромсать, будто кусок масла. А в Золотой я узнал, что Высокие школы основали не люди. Их основали пришельцы со звезд, и продлили их время в прошлое, и вышло, что это древние школы. Они использовали сложнейшие приспособления не для того, чтобы научить нас совершенным и точным наукам, и не для того, чтобы упорядочить наш мир. Пришельцы ищут здесь, в Обитаемом Мире, одного человека. Знаешь, в какой-то момент они поверили, что я – это он… Он мужчина моих примерно лет. Мне уже двадцать пять…
Старик глубоко и мерно дышал.
– Они надеются, что, когда Сеть покроет весь мир, в нее попадет тот, кого они ищут. В мире установятся спокойствие и порядок, а морок вернется туда, где ему место, – в ночные кошмары. Я думал, что зыбкость мира – главная причина наших бед, но не подозревал, как опасны глупые и жадные люди.
Он сжал ладонь старика, лежащую на узорном покрывале. Ладонь была безвольной, как тесто.
– Я не могу терпеть во владении дядю Вороха и брата Шивара, извини. Я изгоню обоих, как только… как только стану полноправным владетелем Вывором. Я очень хотел бы, чтобы ты был со мной. Вместо меня… Но я твой сын, значит, не убегу обратно в Высокую Школу, а сделаю, что предписывает мне долг. Владение Выворот изменится.
Он прислонился плечом к высокой постели старика и закрыл глаза.
Ему привиделся замок, сложенный из янтарно-желтого камня, в ночной пустыне, где страшно холодно. Песок превратился в снег – он увидел себя, впервые пересекающего высокий порог белого замка Высокой школы. Ему привиделись мохнатые звезды над перевалом, живые и требовательные, и отражение странного человека в дрожащей воде: отражение хотело знать все о Вороне, и кто он, и откуда взялся. Не был ли Ворон подкидышем? Все владение знает, что нет: он родился в покоях дворца, и, хоть мать его умерла через несколько дней после родов, детство Ворона было легким и праздничным…
– Мой господин, зачем? Что вы наделали?!
Тревога вплелась в его сон. Тревога и нарастающий ужас. Теплое, липкое струилось по щеке, и теперь уже по рукам…
Он открыл глаза и в едва пробивающемся свете утра увидел себя – по уши в крови. Отец его, владетель Вывор, лежал по-прежнему на спине, но глаза его остановились, и внутренний мир погас: в груди старика торчал нож с бериллом на рукояти, дорогой подарок брата Даги, нож, который Ворон всегда носил с собой.
– Молодой человек, вставайте!
Стократ спал в маленькой комнате для гостей с наглухо закрытым окошком. Полночи промаялся от духоты, потом потихоньку выдавил стекло и заснул, довольный. Сквозь утренний сон ему показалось, что пришел хозяин постоялого двора – взыскать за причиненные убытки.
– Молодой человек, властитель вас зовет – срочно!
Стократ протер глаза, чтобы хорошенько посмотреть на чудака, который зовет его «молодым человеком». С тех пор, как Стократ ушел из приюта, его звали либо «эй, парень», когда не видели меча, либо «ваша милость», когда меч попадался на глаза собеседнику.
– Властитель зовет! – почти с отчаянием повторил высокий, хрупкий, как тростинка, человек в длиннополом халате. – Беда у нас, помогите…
Стократ кивнул: со вчерашнего дня его не оставляло ощущение, будто что-то должно случиться. Он оделся за минуту, взял меч и молча спустился за долгополым – стараясь не наступать на халат, волочившийся по ступенькам.
Живет в доме, думал Стократ, глядя в узкую встревоженную спину. Не прислуга. Счетовод? Советник? Скорее, учитель. Учитель мальчишек, а может, и Мир…
– Мир, – начал властитель, едва Стократ появился на пороге кабинета. – Колдун, у меня пропала девчонка.
– Что значит пропала?
– Сбежала.
– Как?!
– Верхом. Западные ворота на ночь не закрываются, патруль видел ее, но не доложили, идиоты. Привыкли, что она своевольная – в ночь, видите ли, приспичило покататься девочке… Она ускакала по западному тракту. Я уже послал людей.
– Значит, ее отыщут и привезут назад.
– Послушай, колдун… Она моя единственная дочь…
Властитель запнулся. Он не был сентиментален. Дело заключалось не в отцовских чувствах, или не только в них.
– Тебе так важно выдать ее замуж?
– Р-рыба, – пробормотал властитель. – Наследнику из Приречья она понравилась, когда в прошлом году они мимо проезжали. И крепко понравилась, иначе никак бы мне не уломать их. Приречье – это же хлебный край…
– Она совершенно ясно выразилась, что не желает этого замужества.
– Она! – властитель сверкнул глазами. – Выразилась, ха! Она – отродье, я хотел признать ее законной… Без этого свадьбе не бывать… Я хотел ее, ублюдка, возвеличить, а она «ясно выразилась»!
– Но ты ведь уже послал за ней людей, – сказал Стократ, чувствуя странную тяжесть на душе. – Ее догонят и вернут…
Его накрыло коротким видением: девочка едет верхом, и за ее спиной вырастают столбы пыли – не то приближается буря, не то настигает погоня…
Властитель помотал головой:
– Колдун, послушай. Если эта свадьба сорвется… У меня недоброе предчувствие. Сейчас, когда с Выворотом почти война – мне нужна поддержка Приречья, иначе будет очень плохо. Девчонка должна быть здесь немедленно, вчера я послал в Приречье письмо, сегодня приедут за ней на смотрины… Колдун, если ты найдешь ее, я тебя так отблагодарю, что ты до конца жизни будешь жить припеваючи.
– Дай мне лошадь, властитель, – сказал Стократ.
Свою он продал несколько недель назад. Но догнать на двух ногах того, кто едет на четырех, не всякий колдун сумеет.
– Ты убил отца? Зачем ты это сделал, Ворон?!
Дядя Ворох сидел в дубовом кресле посреди Главного зала, и по его позе было видно, что место ему привычно. Шивар стоял рядом, скрестив руки на груди, сверкая глазами, – живописно скрестив и выразительно сверкая. Ворон стоял перед креслом, залитый кровью отца. Утро пахло кровью – и прогорклым дымом.
– Зачем? – снова вскричал дядя, в голосе его сочетались возмущение, удивление и укоризна. – Ты хотел скорее стать полноправным владетелем Вывор? Но ведь в законе семьи записано: проливший кровь старшего родственника ставит себя вне закона!
Ворон внимательно смотрел в его карие, с золотой искрой глаза. Дядя был в этот момент искренен. Почти. Он не убивал беспомощного старика, своего брата. Точнее, не убивал своей рукой.
Ворон посмотрел на Шивара. Тот ответил прямым честным взглядом. От этого взгляда кровь, покрывавшая Ворона, сделалась едкой, как желчь.
В комнате полно было людей, и они все прибывали, как будто дело происходило не в доме владетеля, а на городской площади. Одних стражников набралось два десятка, а еще горожане, какие-то пышно разодетые торговцы, все случайные, все совершенно ненужные в день, когда убили владетеля Вывора…
– Проливший кровь старшего родственника, – начал дядя другим, уже не укоризненным, а звучным и набирающим силу голосом, – вне закона! Преступник! Отцеубийца!
Сделалось шумно. Сквозь звон в ушах Ворон не мог разобрать отдельные выкрики, а может, их и не
