– Иду… Руал, я уже иду.
ПОЧЕМУ ТЫ ВЕРНУЛСЯ? КАК ТЫ ПОСМЕЛ, ПРИВРАТНИК?
Засов заржавел. Если хочешь – иди и проверь.
ГЛУПЕЦ.
Дрогнули каскады тканей, дохнул из черного провала густой, липкий ветер, Марран закашлялся.
ДУРАК. НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ.
– Всем случается проигрывать, – сказал Марран вслух. – Умей мужественно пережить свое поражение.
ЭТО _Т_В_О_Е_ ПОРАЖЕНИЕ, ЧЕРВЯК!
Он отшатнулся – темнота пришла в движение. Щерилась бездна – черный провал, подергивались, разлагаясь, ткани; гуляли доски под ногами, и гвозди расползались из своих нор, как отвратительные насекомые.
ЭТО ТВОЕ ПОРАЖЕНИЕ. ТЫ НЕДОСТОИН МОГУЩЕСТВА. ТЫ ЗАПЛАТИШЬ.
Его будто ударили по голове – он потерял власть над телом и, беспомощный, растянулся на пляшущем полу.
СЕЙЧАС Я ПОКАЖУ ТЕБЕ ТВОЮ СУТЬ, И СУДЬБА ТВОЯ БУДЕТ ДОСТОЙНА ТЕБЯ.
Ужас, слепой бесформенный ужас завладел им внезапно и без остатка.
СМОТРИ, РУАЛ ИЛЬМАРРАНЕН! СМОТРИ, ВОТ ТЫ!
Руала вздернуло над землей – и он оказался вдруг в кольце выросших из пола зеркал. Зеркала бесконечное число раз повторили отражение зависшего в воздухе, цепляющегося за пустоту человека. Резкий белый свет ударил сверху.
ВЛАСТЕЛИН МИРА… МОКРИЦА, МЕРЗКАЯ МОКРИЦА!
Страшные судороги скрутили Маррана. Его тело перестало быть человеческим. Зеркала равнодушно оглядывали его со всех сторон – и подробно отражали происходящее.
Полупрозрачное серое брюхо, щетка тонких трепещущих ножек – и обезумевшие человеческие глаза.
ТЫ, БЕСФОРМЕННЫЙ КОМОК ПЛОТИ!
В зеркалах – ближе, дальше, сбоку, сзади – отразилась белесая пузырящаяся масса. Руал видел ее и был ею – кричать ему было нечем, и только глаза, только человеческие глаза оставались ему, глаза, лишенные век, чтобы нельзя было зажмуриться.
ЭТО – ТЫ. ЭТО ТОЖЕ – ТЫ. ГЛУБИННАЯ СУТЬ. ПРИРОДА ДУШИ. НИЗОСТЬ ТВОЯ И НИЧТОЖЕСТВО!
Он хотел потерять сознание, и сознание сжалилось над ним – начало мутиться.
НЕПРИВЫЧНО, ПРАВДА? ЧЕРВЯКОМ – ПРИВЫЧНЕЕ? ТЫ ВЕДЬ УЖЕ БЫЛ ЧЕРВЯКОМ?
В воздухе забилось склизкое кольчатое тело. Проглядывали пульсирующие сосуды сквозь мутную кожу, по которой пробегали волны спазмов.
НО НИ ЧЕРВЕМ, НИ ВЕШАЛКОЙ ТЫ БОЛЬШЕ ЖИТЬ НЕ БУДЕШЬ. Я РАЗДАВЛЮ ТЕБЯ, РАЗМАЖУ.
Плясали в зеркалах бесчисленные червеподобные чудовища с человеческими глазами. Последние проблески сознания были невыносимы.
ЖАЛЬ, ЧТО ПРОПАДАЕТ ПОДОБНОЕ ЗРЕЛИЩЕ. МОЖЕТ, ПОЗОВЕШЬ МАГОВ НА ПОМОЩЬ? ЛЕГИАРА, ЭСТА?
Он уже валился в темноту – не в глухую, мягкую, успокаивающую темноту небытия, а в изломанную тьму кошмара, где поджидали окровавленные жернова безумия.
ЗОВИ, СЛИЗНЯК. ЗОВИ, НИКТО НЕ УСЛЫШИТ.
Близился конец. Последним, неслыханным усилием ему удалось собрать остатки человеческого в себе, потянуться сквозь меркнущее сознание, рвануться в беззвучном крике:
– Ларт!
ЛАРТ! ЛАРТ! ЛАРТ! ГДЕ ЖЕ ТЫ, НУ-КА!
Рыдали чудовища в зеркалах:
– Ларт! Ларт!!
ДАВАЙ, ДАВАЙ! ЗОВИ, ЗО…
Белый свет вдруг потерял силу, замигал, вспыхнул вновь. Палач на секунду замолчал, и в этот момент одно из зеркал лопнуло – не треснуло даже, а расползлось, как ветхая ткань, рваные края скрутились трубочками, а в проеме встал некто – темная фигура с длинным белым лезвием в руке.
НАЗАД, КОЛДУН! ЕЩЕ ШАГ – И ТВОЯ СИЛА НЕ СПАСЕТ ТЕБЯ!
Стоящий в проеме поднял свой клинок – и зеркала взорвались изнутри, разлетевшись мириадами жалящих осколков. Белый свет сменился желтым.
Руал ощутил себя лежащим на полу – избитым, изувеченным, но – человеком.
ТЫ ПРОИГРАЕШЬ, КОЛДУН!
Легиар стоял, невыносимо огромный, длинный, с вечной желчной усмешкой на узком лице. По клинку его
