– Кроме всего прочего.
В глазах женщины мелькнула легкая усмешка. Лаура ужасно хотела порасспросить о деталях, однако, она сердцем почувствовала, что Доминику это бы не понравилось. Да и кроме того, по виду мадам Ренуа было ясно, что она больше ничего не скажет, даже если и знает что-то о нем.
Надеюсь, что теперь его жизнь будет более счастливой, сказала Лаура.
Губы старой женщины дрогнули, но не насмешливо. Наконец, хозяйка дома ответила:
– Как бы то ни было, но я думаю, что у него появился шанс. Просто попытайтесь сами не очень серьезно все воспринимать, мадемуазель. Жизнь – это штука, которой надо наслаждаться.
– Шутка, мадам?
Мадам Ренуа повернулась и нахмурившись посмотрела в сторону музыкантов.
– Нет, какие невежи, – произнесла она. – Эта шутка кажется затянулась и слишком. Мне нужна настоящая музыка.
После того как хозяйка дома удалилась, Лаура отправилась разыскивать Доминика. Он стоял под сенью раскидистого дуба, глядя на танцоров. Увидев девушку Доминик приветствовал ее улыбкой.
– А-а, я совсем потерял тебя, Огонек.
Я разговаривала с мадам Ренуа. Она странная женщина.
– Но очень милая.
– По каким делам ты с нею связан? После минутного колебания Доминик ответил:
– Мы оба состоим в ассоциации жителей Нью-Орлеана.
Глаза девушки расширились.
– Что-о?! Контрабанда оружием?!
– Мы помогаем мексиканским революционерам, – пожав плечами сказал мужчина.
– О-ля-ля! Но ты должно быть крепко ненавидишь Испанию, если вовлечен в такого рода дела.
Дракон на кольце Доминика заполыхал маленьким пламенем, когда он поднял руку и пригладил свои волосы. В его голосе прозвучали угрожающие нотки.
– Я сделаю все что в моих силах, чтобы уничтожить и ее и вместе с ней ее проклятых британских союзников.
Лаура медленно кивнула.
– Я тебя понимаю. Мы думаем, что барк моего отца захватили испанцы.
Мужчина как-то странно посмотрел на свою спутницу.
– Испанцы все хищники. – Внезапно Доминик отмахнулся от своих мрачных мыслей и отбросил свое плохое настроение. – Слышишь, играют вальс. Пойдем, потанцуем?
Не давая девушке времени на то, чтобы обдумать ответ, он подхватил ее и закружил в прекрасном волнующем вихре танца. Танцуя они вышли в центр круга не замечая того, что вокруг них практически не было других пар. Волосы Доминика блестели в свете японских фонариков и от этого Лауре было почем-то радостно и немножко страшно.
Девушка знала, что на них перешептываясь смотрят все присутствующие, но ей было все равно. Не было никого сильнее, чем ее Доминик Юкс и больше никто не смеет причинить ей боль.
Лицо мужчины было суровым и спокойным, совсем как у солдата, предусмотрительно наслаждающегося кратковременным отдыхом между боями. На его чувственных губах не было улыбки, однако, при виде его лица девушка чувствовала, как у нее по спине пробегают волны жаркого волнения. Казалось, что звуки скрипок и виолончели взвихряются вокруг них и сердце Лауры билось совсем рядом с сердцем мужчины в такт музыке.
– Ты моя, Лаура Шартье, – в прикосновении его руки, лежавшей у нее на талии, было столько желания чувственной неги! Девушка кружилась в танце и ее изумрудно-зеленые юбки разлетались, касаясь его ног.
«Любит ли она этого загадочного незнакомца?» – Ее желание знать ответ на этот вопрос усиливалось по мере того, как нарастала музыка. Может быть когда-нибудь она узнает ответ. Может быть однажды, когда-нибудь ночью они вместе будут танцевать другой танец – зажигательный, пленительный, волнующий танец, который доведет до завершения их любовь.
Когда последние ноты вальса растаяли среди листвы, Доминик подвел девушку к краю площадки, чтобы дать ей отдохнуть. Он поклонился величественно и в то же время просто и, не отпуская ее руки, сказал низким голосом:
– Спасибо, Лаура.
Девушка прикоснулась кончиками пальцев к его галстуку.
– Я… я не хочу останавливаться, Доминик.
Он прижал девушку к себе. В глубине его глаз загорелся огонь.
– Лаура, а ведь ты говоришь не о танце.
– Нет, – тихо сказала она, опуская глаза. Ее ресницы затрепетали, когда она увидела, как напряглись его мускулы и натянулась материя на брюках.
– Нет, я не хочу останавливаться, но я все же не хочу заходить слишком далеко… пока.
