Но отступившие было мрачные мысли явились снова; входя во двор, я до мелочей вспомнила и расположение повозок, и смех гостей, и последовательность пьес, и неудачный дебют Луара… Или такой дебют вправе считаться удачным? Спектакль в спектакле: сыграем, Алана, в «отречение от сына» или в «смерть Флобастера»…
Нянька не могла нарадоваться, принимая от нас покупки; я дождалась, пока она соберет на подносе приготовленный для Тории обед – и неожиданно для себя попросила:
– Дайте мне.
Слова мои оказались тихими, как пение мухи – но старушка услыхала и вздрогнула:
– А… Ты?
Я неуверенно кивнула:
– Попробую… Если нет, то… Но вдруг?
– Как бы хуже не было, – нянька в задумчивости покачала головой.
– Куда уж хуже, – сказала я шепотом.
Нянька поколебалась – и неохотно протянула мне поднос.
…Путь наверх оказался неожиданно долгим; остановившись перед закрытой дверью, я долго переступала с ноги на ногу и слушала скрип половиц. Страшная женщина – Тория Солль. А сумасшедших я вообще боюсь…
Так зачем, спрашивается, напросилась?!
«Пойди к ней, а я не могу… Пожалуйста».
На подносе остывала похлебка. Все равно, подумала я жестоко. Пусть стынет, Тория все равно не будет ее есть…
– Войди, – сказали за дверью, и я чуть не выронила поднос.
Дверь оказалась незапертой; я толкнула ее носком ноги и неуклюже, боком, протиснулась внутрь.
– Поставь на пол.
Тория сидела у окна. Я видела ее спину и черные, бессильно рассыпавшиеся по плечам волосы.
Стакан качнулся и чуть не упал. Звякнула тарелка; я задержала дыхание.
– Тебе лучше уйти, – голос Тории казался тусклым, как старая бронза. – Здесь ничего нет.
– Здесь ребенок, – сказала я осторожно. Любое мое слово могло обернуться необъяснимой и непредсказуемой реакцией; так ходят по болоту: кочка-кочка-трясина…
– У ребенка есть мать, – тусклый голос Тории не дрогнул.
Я молчала.
– Впрочем, как хочешь, – Тория опустила голову. – Иди.
Я шагнула прочь – и уже за порогом меня догнал вопрос:
– Он жив?
Я подавила в себе желание обернуться. Взялась рукой за дверной косяк:
– Да.
– Это он просил тебя прийти?
Я мысленно заметалась в поисках ответа; и «да» и «нет» могли оказаться одинаково губительными, никакая уловка не шла мне на ум, и тогда, отчаявшись, я ответила правду:
– Он просил. И он тоже.
– Кто еще?
Мне показалось, что тут-то голос ее чуть переменился.
– И еще я сама.
– Все?
Снова мучительный поиск ответа.
– Да. Нет. Он обещал прийти. Скоро…
Напрасно я стояла в дверях, ожидая новых вопросов. Тория уронила голову на руки – да так и застыла.
Спустя несколько дней мы с Аланой прибирали во дворе; топот копыт заставил меня покрыться гусиной кожей. Не в силах притворяться спокойной, я выскочила за ворота. К дому галопом скакал небольшой отряд – человек пять.
В голове моей не осталось ни одной мысли; отирая Алану, я потянула на себя тяжелую створку ворот – и тут только заметила, что на всадниках красно-белые мундиры стражи. Озноб сменился горячим потом: не разбойники, и то…
Эгерт?!
– Девочка, а хозяйка дома ли? – крикнул старший, лейтенант, принявший, видимо, меня за прислугу.
