Чевиот не услышал последних слов.
– Итак, я отец мертвого сына. Отличная новость, великолепный конец моих надежд.
– Вы совсем не думаете о вашей жене? – робко спросил старик.
– Это была ошибка, что женился на такой дохлятине, – сказал Дензил.
Певерил закрыл ладонями свои уши, не желая слышать голос барона.
– Мой господин! – протестующе произнес доктор Босс.
– Ну, хорошо, как она? – спросил Чевиот. – Как она? Я прошу, доктор Босс, приложить все ваши медицинские способности, чтобы ее светлость смогла родить мне другого, но здорового ребенка.
– Она никогда не родит другого ребенка, – сказал Босс угрюмо.
– Никогда, другого? Что вы имеете в виду?
– Я должен вам сказать, хотя и сожалею об этом. Это первый и последний ребенок, которому леди Чевиот подарила жизнь.
– Она умирает?
– Нет, вы неправильно меня поняли. Она будет жить, но в будущем материнство невозможно для нее. На это нет никакой надежды, – и старик еще раз пробормотал слова: «И это тоже».
Чевиот яростно взревел:
– В таком случае, она совершенно бесполезна для меня. Горбунья была не права, когда обещала, что здесь, в Кедлингтоне, будет еще один черный барон.
Певерил услышал это упоминание о пророчестве сестры и затрепетал всем телом от тайной и запретной радости, когда услышал заявление доктора, что Флер никогда не родит другого ребенка. Благодарение Господу, думал Певерил, что здесь никогда не будет рожден от ее плоти еще один подлый Чевиот.
Чевиот начинал трезветь. Его первый неистовый приступ ярости остыл. Наступило разочарование. Он попытался пройти мимо доктора.
– Я хочу взглянуть на мертвое тело сына.
Но старик, заметно взволнованный, остановил его.
– Не делайте этого, лорд Чевиот, я умоляю вас.
– Почему нет?
– Это причинит вам только страдания, – пробормотал доктор.
Чевиот заколебался, но затем пожал плечами:
– Ну, ладно. Передайте леди Чевиот, что я благодарен… что я сожалею. Я увижу ее после того, как отдохну, – и он, пошатываясь, прошел мимо доктора по коридору в свои апартаменты.
Старый доктор медленно пошел по ступенькам, одергивая рукава за манжеты. Покрасневшими глазами он взглянул на молодого мужчину, находящегося в зале.
– Какая печальная ночь, – сказал он устало.
– Да, действительно, – согласился Певерил с глубоким вздохом. – Как она, сэр?
– Слаба, но не в критическом состоянии. Она переносила родовые муки с изумительной стойкостью. Воистину, в такие мгновения даже самая хрупкая женщина, кажется, обладает мужеством льва.
– Она особенно мужественная, – сказал молодой живописец взволнованным голосом.
Доктор внимательно посмотрел на него.
– Вы тот художник, который в последние месяцы выполнил ряд великолепнейших портретов?
– Да, сэр, я – Певерил Марш.
– Если вы живете здесь, то должны видеть и слышать многое из того, что происходило в Кедлингтоне?
– Даже слишком многое, – сказал Певерил тихим голосом.
– Боже, догадываюсь, что худшее еще впереди, – пробормотал доктор.
– Что вы имеете в виду? – спросил Певерил, вздрогнув.
– Я должен держать язык за зубами, – сказал старик, – и могу только молиться, чтобы те две женщины, которые помогали мне, тоже не болтали об этом.
– Вы говорите загадками.
– Я хотел бы не знать того, что мне известно, – сказал доктор Босс.
Прежде чем Певерил снова обрел дар речи, дом огласил сильный грохот, но это был не гром, а хлопнувшая дверь. Затем послышался голос Чевиота, разносившийся эхом по огромному коридору. Доктор обернулся и побледнел. Избегая пристального взгляда Певерила, он сказал:
– Великий Боже, я полагаю, он узнал. Одна из тех женщин проговорилась…
– О чем… – начал Певерил.
Но появилась фигура барона. Он был одет в полосатую шелковую ночную рубашку, на голове был
