– Но зачем? Я полагаю, у вас есть деньги. Несомненно, вы обладаете красотой и умом. И могли бы найти себе более достойное общество, жить в более достойной обстановке и в окружении более достойных мужчин.
Речел улыбнулась:
– Семь лет назад я ничего не имела, кроме земли, хижины и… маленького наследства. Теперь я богата, потому что научилась делать консервы, вялить мясо, дубить кожу и продавать все это солдатам. Я чинила утварь и одежду, которая мне была не нужна, и продавала переселенцам, золотоискателям, владельцам ранчо… – Речел собрала в корзину какие-то вещи и накрыла ее крышкой. – Да, я живу здесь, потому что не нашла для себя «более достойной обстановки». – Она надела корзину на руку и, пройдя мимо Генри, открыла дверь. – Я скоро вернусь. Женщины принесли еду, она на кухне. Они также постелили на кровати свежие простыни. Если хотите принять теплую ванну, то придется подождать, пока я не приду и не нагрею воды.
В том, как она говорила и вела себя, Генри почувствовал одновременно и дерзкий вызов, и желание защититься.
– Могу я поинтересоваться, куда вы направились? – спросил он, подозревая, что ответ ему не понравится.
– Дать кое-какие лекарства Розе и ее девушкам.
– Я считаю, что за такими, как Роза, не стоит ухаживать, Речел.
– Ухаживать стоит за всеми больными, – спокойно ответила она.
– Я запрещаю вам.
Она подняла брови:
– Запрещайте вашим слугам, Генри, но только не мне.
– Жена Эшфорда не должна прислуживать…
– …Животным? – перебила Речел. – Да будет вам известно, что животных мы здесь тоже лечили. Когда-нибудь вам станет понятно, почему. Кстати, люди, которых вы считаете животными, приготовили вам поесть. Здесь мы во всем зависим друг от друга. Болезнь одного ослабляет всех… Когда я вернусь, то помогу вам разгрузить фургон.
– А где, черт побери, наша прислуга?
– Здесь у нас нет слуг.
Речел вышла за порог и спустилась по ступенькам. Генри оторопело стоял на месте. Только когда шаги Речел стихли, он начал медленно закрывать рот, затем захлопнул дверь и понял, что он рассержен – нет, просто взбешен! – из-за поведения жены. Порядочные женщины не водятся со шлюхами. Филантропия – вовсе не божественная миссия, она придумана для дам, которым некуда девать деньги и время.
Жена должна слушаться мужа. А Речел заботится о себе вместо того, чтобы ждать, когда муж сделает это за нее. Более того, она сама учит мужа, как он должен о себе заботиться.
Генри побрел на кухню. Ему сразу бросились в глаза трубы водопровода и массивная печь с несколькими заслонками. Речел неплохо устроилась! И все это заработано своим трудом – шитьем и стряпней, торговлей и обменом. Генри признал, что жена вызывает в нем не только гнев, но и восхищение.
Когда Речел заглянула в окно банка, то увидела, что там царят всеобщее уныние и подавленность: Роза сидела за столом, опустив голову и подперев ее ладонями. На ней была одна короткая сорочка, открывавшая руки, плечи и ноги до бедер. Ее тело не потеряло силы и стройности, но утратило прежнюю грацию. Розе стоило больших усилий одеться и стоять с гордой осанкой, встречая дочь.
Речел подошла к двери и смахнула набежавшие слезы. Когда-то Роза была самой волевой и красивой мадам во всем штате. Она научила дочь арифметике, чтобы никто не мог обсчитать ее, научила читать, чтобы никто не мог обмануть. Роза всегда хвалилась, что ее Речел «самая способная девочка на Западе».
Роза сумела выжить и продержаться на плаву дольше, чем кто-либо другой, и успела вырастить дочь – такую же сильную и независимую. Странно, но если раньше Речел чувствовала стыд и гнев при мысли о матери и ее ремесле, то теперь испытывала гордость. Она не могла объяснить, почему.
Речел прислонилась лбом к двери и глубоко вздохнула, пытаясь унять волнение, охватившее ее еще в ту минуту, когда она увидела мать, стоящую посреди улицы в платье цвета слоновой кости, высоко подняв голову, как будто ее покрывали не клочки волос, а роскошная шляпка.
– Вдоль двери промелькнула тень. Речел обернулась. Позади стоял Феникс. Не говоря ни слова, он толкнул дверь и держал ее открытой, пока Речел не вошла. Затем закрыл дверь за ее спиной.
Увидев дочь, Роза встала:
– Речел!
Голос ее был сухой, словно охрипший от крика. Но Речел не могла себе представить, чтобы мать кричала.
– Тебе нужен доктор…
Роза медленно дошла до кровати и села на край.
– Хорошие доктора были в толпе, которая сделала все это… – она улыбнулась. – Если серьезно, меня осматривал один. Таким я не стала бы доверять. Он хотел еще больше обезобразить меня своим скальпелем.
– Но у тебя может быть заражение… Речел указала на рану на руке Розы.
– Об этом я позабочусь сама. Меня беспокоит другое.
– Что же?
