провести всю свою жизнь рядом с его светлостью, исполняя любое его желание… как и положено преданной жене.
Все глаза обратились на леди Лауру: на ее бледные щеки и подрагивающую нижнюю губу. Она опустила носовой платок и, пытаясь скрыть свою растерянность, расправила плечи и высоко подняла голову. Взгляд ее больших зеленых глаз скользнул мимо горничной и остановился на Марии, как будто обращаясь за поддержкой.
Неожиданно для самой себя и Мария улыбнулась.
Ей казалось, что воздух вокруг нее гудит от напряжения. Сердце ее замерло, по телу прокатилась волна жара. Дыхание девушки стало прерывистым, к горлу подкатил ком, который она никак не могла проглотить. Успокаивать женщину, на которой должен был жениться ее любимый! Предыдущую ночь она провела в объятиях Салтердона, а теперь старается приободрить ту, с которой он проведет всю оставшуюся жизнь.
Лицемерка.
– К тому времени как мы закончим приготовления к свадьбе, – продолжал Дансуорт, – не останется никого из нашего круга, кто не захотел бы принять участия в церемонии. Бог мой, эту свадьбу Англия запомнит на века!
Герцогиня подняла голову и напряженно смотрела на Дансуорта. Губы ее были плотно сжаты, лоб нахмурен. У нее был такой вид, как будто она собирается сказать правду: что человек, сидящий напротив дочери Дансуорта, вовсе не герцог Салтердон. Она думала, что герцог Салтердон заперся у себя в комнате, как страдающий клаустрофобией безумец. На самом же деле Трей Хоуторн, герцог Салтердон, верхом на своем арабском скакуне несся сломя голову по холмам и долинам. Он дышал полной грудью, свободный от всего, что олицетворяла герцогиня.
– И сколько гостей вы намерены пригласить на эту встречу в Торн Роуз? – спросила герцогиня.
– Человек сто. А может, двести.
Бейсинсток кашлянул, бросив красноречивый взгляд на герцогиню, и поерзал в своем кресле. Лицо его помрачнело еще больше – насколько это было возможно.
– Приглашения уже пишутся, ваша светлость. Думаю, недели будет достаточно, чтобы закончить все приготовления. Естественно, все заботы я возьму на себя. Вашей светлости останется только позаботиться о своем здоровье и накопить побольше сил за оставшиеся дни.
– Если бы мои заботы ограничивались только этим, дорогой Дансуорт, – вздохнула герцогиня. – То я была бы необыкновенно здоровой женщиной.
Небо расчистилось, и солнечные лучи осветили умытые дождем долины. Темнеть в этот день начало поздно. Потратив почти час на поиски хозяина и не найдя его ни в доме, ни в конюшне (она обещала Бейсинстоку поговорить с ним и постараться убедить в неразумности его поведения), Мария свернула с дорожки и, чтобы сократить путь, углубилась в заросли. Неяркий свет, проникающий сюда сквозь кроны деревьев, казалось, исходил прямо от земли, укрытой одеялом из прошлогодней листвы и покрытого лишайником валежника.
– Мария, – позвал тихий голос из-за завесы бурого плюща.
Замедлив шаг, она стала вглядываться в темноту. Ее мысли были заняты Салтердоном и предстоящей встречей с ним. Все остальные для нее в этот момент не существовали.
– Леди Дансуорт? – удивленно спросила Мария, увидев спрятавшуюся в зарослях невесту хозяина.
Лаура вышла из укрытия. Ее светлые волосы растрепались, а платье намокло в тех местах, где соприкасалось с влажной листвой. Ее одежда была яркой, богатой и пышной, а глаза темными и печальными.
Мария оглянулась в поисках служанки Лауры.
– Ее здесь нет, – сообщила Лаура. – Боюсь, мне пришлось обмануть ее. Я сказала, что собираюсь вздремнуть. Иногда присутствие компаньонки очень утомляет… о, прошу прощения. Совсем забыла, что вы сиделка его светлости. Хотя, вы совсем не похожи на сиделку.
– Правда? А на кого же я похожа, миледи?
– На… подругу.
Внезапно покраснев, Мария отвела взгляд.
– Мне не часто приходится общаться со сверстницами, – сказала Лаура. – Уделите мне минутку?
В голове Марии пронеслись тысячи отговорок, каждая из которых помогла бы избежать беседы с невестой Салтердона. Боже милосердный, достаточно того, что она провела ночь с ним. Где взять силы на разговор с девушкой? Она чувствовала себя так, как будто на ее щеке горело клеймо блудницы, которым ее отец заклеймил возлюбленную Пола.
Мария неохотно кивнула и последовала за Лаурой к двум мраморным скамейкам, спрятанным среди кустов роз. Они сели друг напротив друга, положив руки с переплетенными пальцами на колени. Обе нервничали и, без сомнения, думали об одном и том же человеке.
Салтердон. Она вздрогнула, мысленно произнеся его имя.
Лаура вздохнула.
– Мария, можем ли мы на некоторое время забыть разницу в нашем положении и поговорить, как подруги?
– Как пожелаете, миледи.
– Тогда перестаньте называть меня «миледи». Меня зовут Лаура.
«Скоро она будет женой Салтердона», – в отчаянии подумала Мария. Боже милосердный, что с ней случилось, если она способна сидеть здесь перед этой прелестной женщиной, проведя предыдущую ночь в объятиях ее будущего мужа?
– Скажите правду, Мария. Мне нужно знать. Его светлость… действительно здоров? Он в состоянии жениться на мне?
– Вы в этом! сомневаетесь, Лаура?
Лаура прикусила нижнюю губу, и в ее глазах промелькнуло страдание.
– Я только хочу знать, есть ли надежда… или вероятность… что он передумает?
Мария с изумлением смотрела на внезапно покрасневшую молодую женщину. В мгновение ока она сделалась совсем несчастной. Лаура задрожала, и из глаз ее потекли слезы.
– Я просто глупый ребенок, – всхлипывала она, закрыв лицо руками. – Эгоистичный и эгоцентричный. Я должна быть благодарна, что меня берет замуж такой человек, как Салтердон. Но это совсем не так. Не так, уверяю вас.
Мария села на скамью рядом с Лаурой и, поколебавшись, обняла плачущую девушку за плечи.
– Ну, ну, – утешала она. – Уверяю вас, его светлость никакое не чудовище, не…
– Он совсем чужой мне, Мария. Просто мужчина, которого отец выбрал мне в мужья.
Мария пожала плечами и скользнула взглядом по густым кустам роз.
– Признаю, что поначалу его можно испугаться, – задумчиво сказала она. – Но он ничем не отличается от других мужчин, а в чем-то даже более человечен. Он любит пудинг, миледи. И хлеб с патокой. Он обожает читать по ночам при свете красивой свечи из пчелиного воска – он говорит, что она горит чище, чем сальная… А кроме того, герцоги не опускаются до использования овечьего жира, пока не окажутся по уши в долгах. И еще он говорит, что они, когда горят, пахнут, как почуявший самку баран. Он любит лошадей, не всяких, а только арабской породы. Царственно красивые животные. В них есть огонь и душа, каждый их шаг похож на движение грациозной балерины.
Он… играет на пианино, обычно поздно ночью. Он слышит музыку в том, что для остальных просто шум. Его гений сравним лишь с безмерным желанием наполнить воздух звуками небесной музыки.
Его единственный недостаток в том, что он не хочет осознать свою индивидуальность. Ведь кроме того, что он герцог, он еще и человек, достойный уважения и восхищения независимо от титула.
– Но я не люблю его, Мария! О, я, конечно, уважаю его. И считаю необыкновенно красивым. Только сумасшедшая не согласится, что стать герцогиней – воплощение мечты. В конце концов, он… был… самым завидным женихом во всей Англии.
Лаура встала и принялась расхаживать перед скамейкой, ломая руки и даже не пытаясь скрыть своих чувств.
– Понимаете… – ее голос стал напряженным, как будто она заставляла себя сделать признание. – Я… я
