Тайное сокровище

остановился на ее лице. Злобные искры засверкали в глазах барона, когда свобод­ной рукой он погладил Отем от талии до малень­кой груди, и улыбка приподняла уголки тонких губ. Барон прижал девочку к стволу огромного дуба, Отем почувствовала, как шершавая кора впилась в спину.

– Хорошенькая дикая девчушка, тебе не удастся сбежать. Тебя ожидают наслаждения, о которых ты и не мечтала… А-а-а! Дрянь!

Отем пнула его носком кожаной туфли – удар не причинил большого вреда, гораздо эф­фективнее оказалось колено. На мгновение гри­маса боли исказила лицо барона, потом губы его грубо прижались ко рту девочки, голова ее откинулась назад, а она оказалась в положении бабочки, наколотой на булавку. Отем яростно извивалась в жестких объятиях барона, но он крепко держал ее, сдавливая юное тело, от железной хватки на запястье пальцы девочки онемели.

Что же делать? Отем так ясно видела эту сцену, будто все случилось только вчера, и на­блюдала за происходящим со стороны.

Оружия у нее не было. Но должен же быть какой-то путь к спасению! Может, ударить его еще раз коленом? Но нет, это лишь разозлит его сильнее. Должно быть что-то, что причинит ему достаточно серьезную боль, которая даст возможность спастись…

– Госпожа Отем, ты слышишь меня? – Бар­ри пытался пробиться в ее воспоминания. – Я спрашивал…

– Пожалуйста, не сейчас, Барри. Я стараюсь припомнить кое-что. Иди спать.

– Солнце встает.

– Хорошо, – сказала Отем, не открывая глаз и отмахиваясь от Барри, как от назойливой мухи, – пусть встает. Оставь меня в покое.

Как же вырваться из рук этого дьявола в человеческом обличье?

Левой рукой Отем ощупывала гладкую ткань камзола, тяжелый охотничий ремень. Барон так тесно прижался к ней, что вышивка золотом терла нежную кожу девочки. И вдруг Отем наш­ла то, что было нужно. Нож! Огромный охотни­чий нож уперся в маленькую руку. Отбросив осторожность, Отем выхватила клинок из но­жен, высоко подняла его и со всей силой вонзи­ла в плечо барона. Она почувствовала, как нож вошел в тяжелые складки одежды, а затем скользнул в живую плоть. Глаза Дрого потемне­ли от боли. Разжав пальцы, он отшатнулся на­зад с потоком брани. Отем закричала в ответ:

– Вы обращались со мной неблагородно, сэр! Вы сами вынудили меня поступить так!

Темные глаза барона вспыхнули бешенством. Дрого шагнул вперед, пытаясь схватить девочку здоровой рукой, но она по-прежнему держала нож, направив острие в грудь мужчины.

– Только осмельтесь! – предупредила Отем, взмахивая окровавленным клинком.

– Маленькая дрянь, это мой нож! Сначала ты нанесла удар, теперь собираешься украсть. Прекрасная дева, ты хочешь, чтобы тебя пове­сили за преступление?

– Вы находитесь на земле Уиндраша, владе­ниях Мюа, – ответила Отем, и повесят скорее Вас, чем меня, когда Ричард, мой отец, узнает о случившемся.

– Я ухожу, – с презрительной усмешкой сказал барон, – но запомни, маленькая леди, я не прощаю подобных оскорблений. Когда-ни­будь ты испытаешь мою месть, – от боли у не­го перехватило дыхание. – Я отыграюсь сполна.

Он повернулся и скрылся среди деревьев.

Отем задрожала. Она повторяла себе, что нужно поскорее добраться до дома, пока у нее еще есть силы. Она не доверяла барону Дрого: он мог вернуться. А когда впереди на фоне ве­чернего неба показались, наконец, башни род­ного замка, девочка заметила, что не взяла цве­ты, собранные в подарок матери. Но одна вещь на память о событиях этого дня у нее осталась: украшенный камнями охотничий нож Дрого.

Вот так события далекого прошлого посте­пенно возвращались к Отем, подобно отдельным деталям огромной головоломки. В течение сле­дующего дня девушка пыталась вспомнить, что она сделала с ножом, принадлежавшем Дрого, но тщетно. Однако она навсегда запомнила его слова: «Я не прощаю подобных оскорблений. Когда-нибудь я отомщу».

Глава 3

Таинственный лунный свет заливал лес. Отем шла, поворачивая то в одну, то в другую сторо­ну. Пристально вглядываясь в темные тени, глаза ее стали темно-фиолетовыми, как свер­кающие в свете луны аметисты. То там, то здесь девушка слышала шорохи и надеялась каждый раз, что это Барри возвращается с убитой на ужин дичью.

– Ой! – закричала Отем, вздрогнув от не­ожиданности, когда Барри вдруг появился из темноты с переброшенной через плечо тушкой какого-то животного. – Я испугалась, что это не ты.

Барри рассмеялся.

– Тогда почему ты отправилась проверять, госпожа Отем?

Девушка ничего не смогла ответить и только пожала плечами. Почему от его низкого мягкого голоса по телу пробегает дрожь?

Отем вернулась на поляну, где они разбили лагерь. В небольшом костре потрескивали и по­щелкивали дрова, наполняя воздух приятным ароматом и выбрасывая горячие искры, кото­рые, как огненные мухи, разлетались во тьме ночи.

– Следи за костром, чтобы искры не вызва­ли пожар, – Барри опустил тяжелый ботинок на оранжевую искорку, упавшую поблизости. – Нам надо побыстрее съесть ужин, как только он будет готов, и затушить огонь.

Отем не ответила. Она слушала и размыш­ляла: его голос снова изменился, стал каким-то глубоким и странным, это опять был не Бар­ри, – значит, он очень устал.

– Барри, – Отем позвала так тихо, что за­сомневалась, услышит ли он. Она присела и стала вплетать в толстые косы длинные полоски мягкой шерстяной ткани.

– Мой отец позволил бы разрушиться на­шему дому, но сделал бы все возможное, чтобы привести в порядок жилище друзей и родствен­ников. Но только своих, а не мамы.

Девушка умолкла, рассеянно переводя взгляд с одного предмета на другой, как бы в поисках утраченных воспоминаний.

– Я слушаю тебя.

Барри продолжал готовить еду, добавляя кое-какие из свежих трав, собранных Отем. Ог­лянувшись, он увидел, как взметнулась и закру­жилась шерстяная накидка, когда девушка на­брасывала ее на плечи. Искры взлетели в воз­дух. Зачем она вообще рассказывает это ему?

– Мама никогда не понимала отношения отца к ближайшим родственникам… А осень была его любимым временем года.

– Значит, тебя он любил больше остальных?

– Да, наверное. Но поступал вопреки своим словам. Он собирался передать мне драгоцен­ный камень, но так и не сделал этого. Возмож­но, он отдал его на хранение Винтер до того, как его убили.

«Хотя вряд ли, родители сами искали драго­ценность», – подумала Отем и продолжила:

– Предполагали, что я его любимица, – она вздохнула. – Почему вообще нужны любимчики? Почему не лелеять всех детей в равной степени?

– Кто разберет этих родителей? – произнес Барри невнятно. – Расскажи еще что-нибудь о своей семье и о драгоценности.

– Хозяин, который не защитил свой род, не был хозяином, – пробормотала Отем.

Ричард не хотел, чтобы она выходила замуж. Почему? Сколько раз Отем мечтала о собствен­ной свадьбе: о богатом пиршестве, об огромных пирогах и дичи, выставленных за стеной замка, о ярких красочных палатках для почетных гос­тей. Но если она помнит все это, то почему же более важные события ускользают от нее?

– Эй, о чем ты снова так глубоко задума­лась? – окликнул девушку Барри.

– Если бы я вышла замуж, когда мои роди­тели были еще живы, они прохаживались бы среди друзей, принимая поздравления по поводу превосходного брака их дочери с наследником огромного поместья. Ха! Мой постоянно думаю­щий о землях отец вернулся из… из… я не знаю, это не важно. Он приехал в наш замок, чтобы сказать матери, что любит ее, а не любов­ницу, встреч с которой он искал до этого. Да, теперь