две недели?
– Почему бы и нет? Они уже достаточно взрослые. Мари-Клэр будет с ними. Я буду звонить им каждый день. Они знают, что случилось?
– Доминик знает. Он сам догадался немного раньше.
На лице Рейчел появилась гримаса отвращения.
– Итак, мой сын узнал раньше меня. А Сара?
– Не знаю. С ней я не разговаривал, Рейчел. – Чарльз сделал еще одну попытку убедить ее. – Пожалуйста, ради наших прежних светлых счастливых дней давай попробуем начать все сначала. – Он сделал движение ей навстречу.
Она знала, что если позволит ему прикоснуться, она пропала и падет жертвой своего собственного стремления к любви и привязанности. Рейчел оттолкнула его.
– Слишком поздно, Чарльз. Тебе следовало подумать об этом давным-давно.
Он стоял, безвольно и беспомощно опустив руки.
– Но, Рейчел, ты не понимаешь. Это был всего-навсего секс. Я люблю только тебя. Пойми, прошу.
– Я все понимаю. – Она задержалась у двери. – Ничего против секса не имею. Я не приемлю лжи. Тебе никогда этого не понять. Никогда. Для тебя это непостижимо. – Рейчел резко хлопнула дверью.
Сара услышала, как хлопнула дверь и подбежала к своей матери. Она увидела чемодан.
– Ой, мамочка, не уезжай. Не оставляй меня. Рейчел обняла дочь.
– Я не оставляю тебя, Сара. – Она крепко прижала к себе девочку.
– Ты знаешь, что произошло? – Она увлекла Сару с собой в глубь коридора, к комнате тети Эмили, где они сели на тетушкину кровать.
Сара прижалась к матери.
– Знаю. Дом рассказал мне вчера вечером. Я ненавижу его. Он – подлец, мерзавец. Он мне не отец.
Рейчел держала ее в объятиях, пока девочка плакала.
– Сара, – сказала она наконец. – Я должна некоторое время побыть одна, но я буду звонить тебе каждый вечер перед тем, как ты будешь ложиться спать. Мне нужно собраться с мыслями и все обдумать. На это потребуется время. Я не смогу принять правильного решения, если на меня будет давить отец или вы. Я должна очень серьезно подумать, будет ли правильно сохранить наш брак, что хорошего это даст вам, отцу или мне.
– Если ты примешь решение развестись, могу я остаться с тобой?
Рейчел крепко обняла ее.
– Разумеется, дорогая, – сказала она. – Где Доминик?
– Он в саду стреляет по птицам.
– Зачем он это делает? – Рейчел отправилась искать сына.
Доминик стоял над дроздом. Горло птицы было разорвано пулей. Глаза начинали стекленеть. Блестящие крылья были раскинуты веером на зимней лужайке. Доминик поднял глаза на мать.
– Я прикончил эту птицу с первого выстрела. – Глаза юноши сияли.
– Доминик, – сказала Рейчел. – Я собираюсь уехать на пару недель. Мне нужно время подумать.
Доминик удивленно поднял брови.
– Ты такой ребенок, мама. О чем тут думать? Если ты останешься в браке с отцом, он никогда не изменится. Если ты уйдешь от него, на Антее он не женится.
– Антея? – изумленно переспросила Рейчел. – Кто это?
– Антея Валтерс. Знаешь, та, которая выступила с инициативой собирать деньги в фонд той полоумной.
– Ты говоришь о Розе Джонсон, которая застрелила мужчину в доме неподалеку от нас?
– Да, про нее. В любом случае, он никогда не женится на ней. Я знаю отца гораздо лучше тебя. Он переедет к своей матери и снова будет свободным как вольный ветер.
Рейчел нахмурилась:
– Вполне возможно, ты и прав. – Она посмотрела на сына. – Доминик, почему ты мне ничего не сказал?
Он пожал плечами.
– В наши дни это отнюдь не редкость. Что в этом особенного? Большинство родителей у моих знакомых, насколько я знаю, спят, с кем хотят. В любом случае, считаю, что это личное дело только вас двоих.
– Безусловно. Ты абсолютно прав. Мы не должны перекладывать свои проблемы на твои плечи. Извини, что я об этом спросила. Ладно. Буду звонить каждый вечер. Присматривай за Сарой.
– Хорошо. – Доминик был выше своей матери. Он неуклюже, но ласково потрепал ее по щеке. – Побережешь себя? А?
– Постараюсь. – Рейчел пошла к машине. Она помахала Доминику на прощанье, когда машина выезжала за поворот.
