– Доктор Эванс, знайте, мы не такие люди, – она была вне себя от унизительности их положения. Прошло много лет, прежде чем доктор Эванс соизволил ответить на ее Рождественские поздравительные открытки.
Доктор посмотрел на Чарльза и все прочел на его несчастном лице: скорее всего, оплошность в половых отношениях.
– Мы с Чарльзом прекрасно обойдемся без вас, – сказал он. – Теперь он уже взрослый. – А про себя подумал: «Бедняга, всю жизнь она копалась в его внутренностях, пока он был мальчиком, а теперь старается завладеть и его половым членом». Он встал и, слегка подтолкнув Юлию к двери, помог ей поскорее выйти из кабинета.
– Ну, как? – спросил доктор, обращаясь к Чарльзу. – В чем проблема?
– У меня… гм… болит. Эта боль возникает, когда я…
– Писаешь? – подсказал доктор. Чарльз опустил глаза и молча кивнул. – Ну что ж, приступим к делу. Чем занимался перед тем, как возникла боль?
Чарльз еще ниже опустил голову.
– У меня было половое сношение с женщиной.
– Да, – ободряюще поддержал доктор.
– Я, – немного смелее продолжил Чарльз, – гм… ну… у нее был колпачок. Поэтому я не пользовался презервативом, ну и, возможно, заразился.
– Почему же, позвольте вас спросить? Откуда такая уверенность? Это местная девушка?
– Ну, не совсем. Она работает в баре, там, где я живу. Она – проститутка.
Вдруг, словно ударом молнии, его пронзила мысль о возможных последствиях: он будет истекать гноем, возможно, умирая от сифилиса. Это было выше его сил, поэтому Чарльз расплакался.
– Ладно, ладно. Может, все еще обойдется, и ничего особенного не произошло. Давай посмотрим.
Чарльзу не терпелось убедиться. На самом же деле ему в данный момент предстояло вытерпеть ужаснейшее испытание: доктор продезинфицированными щипцами приподнял пенис Чарльза.
«Никогда, никогда больше это не повторится», – поклялся про себя Чарльз, видя, как предмет его особой гордости безжизненно повис на медицинских щипцах.
– Хм… на вид легкое покраснение, – сказал доктор. – Никаких признаков заражения больше нет. Скорее всего, ты просто перестарался. Слишком много юношеского задора и азарта. Но анализ все-таки возьмем и убедимся, что все действительно в полном порядке. Результат будет готов через несколько дней. Думаю, беспокоиться тут особенно не о чем. Но, парень, заруби себе на носу. Всегда пользуйся презервативом. Не забывай мой совет!
– Буду! Ох, как теперь буду! – пылко ответил Чарльз.
– Ну? Что он сказал? – начала допрос Юлия, как только они сели в машину.
– Мое дело, – ответил Чарльз. – Это знаем только мы с доктором Эвансом.
Юлия негодовала весь день.
– Как он смеет только думать о том, что мне не обязательно все говорить, – бормотала она себе под нос, пока занималась приготовлением обеда.
За столом все сидели молча. Слава богу, Элизабет задержалась в школе.
– Чарльз, я хочу знать, что сказал доктор, – она смотрела через стол на него в упор.
– Ты не имеешь права вмешиваться в мою личную жизнь. Это мое дело. Даже доктор выставил тебя за дверь. Тебе не понятно? Ты же не можешь подавлять мою личность, – Чарльз дерзко повысил голос.
– Я же твоя мать. Чуть не умерла, рожая тебя… Я…
– Ладно, ладно. Все тебе скажу. У меня все нормально. Я слишком усердствовал, трахаясь с ней. Вот в чем беда.
У Юлии невольно отвисла челюсть. От возмущения она даже задохнулась и не могла вымолвить ни слова.
– Не нужно так говорить с матерью. Зачем ты ее расстроил?
– Видно, мама, тебе нужно какое-то время, чтобы прийти в себя, поэтому я пока покину вас. – Он встал и вышел из комнаты.
Погода стояла замечательная. Почему бы не прокатиться на велосипеде до Чармаута и не проветриться у моря? Крутя педали, Чарльз упивался своей победой. Ему удалось достойно выкрутиться и поставить мать на место. В следующий раз он постарается не кричать. От хладнокровия толку будет больше. И он немного порепетировал на дороге.
В тот вечер, когда он читал, лежа в кровати, Юлия постучала в дверь.
– Можно войти? – спросила она с вновь обретенной покорностью. Села на край кровати. – Чарльз, – тихо сказала она, – прости меня за несдержанность. Я так рассердилась. Никак не свыкнусь с мыслью, что ты уже повзрослел, и продолжаю относиться к тебе как к маленькому, проявляя при этом собственнический инстинкт. Пожалуйста, прости меня. Я так поступаю из самых благих намерений, потому что очень тебя люблю и желаю только добра.
Чарльз приподнялся и обнял ее. Знакомое ощущение окутало обоих теплом. Его с ног до головы окатила волна смущения, в которой растворились одновременно его любовь и вина. Сын крепко прижал мать к себе.
– Знаю, мама, я сам был не прав. Извини, что закричал.
