О сир, только вы один в мире можете сказать так.
Людовик.
Скажите, чем подарит короля в ближайшее время ваше талантливое перо?
Мольер.
Государь... то, что может... послужить... (Волнуется.)
Людовик.
Остро пишете. Но следует знать, что есть темы, которых надо касаться с осторожностью. А в вашем 'Тартюфе' вы были, согласитесь, неосторожны. Духовных лиц надлежит уважать. Я надеюсь, что мой писатель не может быть безбожником?
Мольер (испуганно).
Помилуйте... ваше величество...
Людовик.
Твердо веря в то, что в дальнейшем ваше творчество пойдет по правильному пути, я вам разрешаю играть в Пале-Рояле вашу пьесу 'Тартюф'.
Мольер (приходит в, странное состояние).
Люблю тебя, король! (В волнении.) Где архиепископ де Шаррон? Вы слышите? Вы слышите?
Людовик встает. Голос: 'Королевский ужин окончен!'
Людовик (Мольеру).
Сегодня вы будете стелить мне постель.
Мольер схватывает со стола два канделябра и идет
впереди. За ним пошел Людовик, и - как будто ветер подул
- все перед ними расступаются.
Мольер (кричит монотонно).
Дорогу королю! Дорогу королю! (Поднявшись на лестницу, кричит в пустоту.) Смотрите, архиепископ, вы меня не тронете! Дорогу королю!
Наверху загремели трубы.
Разрешен 'Тартюф'! (Скрывается с Людовиком.)
Исчезают все придворные, и на сцене остаются только
Шаррон и Брат Верность, оба черны.
Шаррон (у лестницы).
Нет. Не исправит тебя король. Всемогущий Бог, вооружи меня и поведи по стопам безбожника, чтобы я его настиг! (Пауза.) И упадет с этой лестницы! (Пауза.) Подойдите ко мне, Брат Верность.
Брат Верность подходит к Шаррону.
Брат Верность, вы что же это? Полоумного прислали? Я вам поверил, что он произведет впечатление на государя.
Брат Верность.
Кто же знал, что он произнесет слово 'требует'?
Шаррон.
Требует!
Брат Верность.
Требует!!
Пауза.
Шаррон.
Вы нашли женщину?
Брат Верность.
Да, архиепископ, все готово. Она послала записку и привезет его.
Шаррон.
Поедет ли он?
Брат Верность.
За женщиной? О, будьте уверены!
На верху лестницы показывается Одноглазый, Шаррон и Брат
Верность исчезают.
Одноглазый (веселится в одиночестве).
Ловил поп антихриста, поймал... три месяца тюрьмы! Истинный Бог, помо...
Справедливый сапожник (появившись из-под лестницы).
Ты, Помолись?
Одноглазый.
Ну, скажем, я. Ты можешь называть меня просто маркиз д'Орсиньи. Что тебе надо?
Справедливый сапожник.
Тебе записка.
Одноглазый.
От кого?
Справедливый сапожник.
Кто ж ее знает, я ее в парке встретил, а сама она в маске.
Одноглазый (читая записку).
Гм... какая же это женщина?
Справедливый сапожник (изучая записку).
Я думаю, легкого поведения.
Одноглазый.
Почему?
Справедливый сапожник.
Потому, что записки пишет.
Одноглазый.
Дурак.
Справедливый сапожник.
Чего ж ты лаешься?
Одноглазый.
Сложена хорошо?
Справедливый сапожник.
Ну, это ты сам узнаешь.
Одноглазый.
Ты прав. (Уходит задумчиво.)
Огни начинают гаснуть, и у дверей, как видения,
появляются темные мушкетеры. Голос в верху лестницы,
протяжно: 'Король спит!' Другой голос, в отдалении:
'Король спит!' Третий голос в подземелье, таинственно:
'Король спит!'
Справедливый сапожник.
Усну и я. (Ложится на карточный стол, закутывается в портьеру с гербами так, что торчат только его чудовищные башмаки.)
Дворец расплывается в темноте и исчезает... и возникает
квартира Мольера. День. Клавесин открыт. Муаррон, пышно
разодетый, очень красивый человек лет двадцати двух,
играет нежно. Арманда в кресле слушает, не спуская с
него глаз. Муаррон кончил играть.
Муаррон.
Что вы, маменька, скажете по поводу моей игры?
Арманда.
Господин Муаррон, я просила уже вас не называть меня маменькой.
