Для безопасности, на случай непредвиденной встречи с шайками разбойников, которых много развелось в это тревожное время, он выбрал два десятка преданных ему людей из своего отряда.
Рано утром маленький отряд тронулся в путь, чтобы к вечеру достигнуть хутора.
Глава 11. Возвращение
Изредка перекликаясь, ехали Михаил и Сашка через разорённые войной сёла. Путь их тоже лежал на хутор. Сашка торопил друга. Он нервничал и злился на себя, что оставил в такое время женщин одних на попечение деда Макара.
Но и сидеть на печи не мог, болело сердце за друга: он там воюет, ему каждую минуту смерть угрожает, а Сашка пристроился тут, за бабьей юбкой…. Даром, что Леся любит его очень. И он уже не мыслит себе жизни без неё. Но он мужчина и уже здоров, стыдно перед собой: может быть, сейчас, именно в эту минуту, нужна его помощь, а он готовит хворост для растопки.
Не выдержал — сбежал, наказав перед тем деду Макару, чтобы держал порох сухим, похвалил его, что тот не забыл воинское дело и помнит, как стрелять из того старого ружья, что висит у него в чулане. Дед гордо расправил плечи и усы:
— А что, не я ли ходил на крымцев да на османов, и Константинов-град с казаками, не я ли брал? А в Московию кто наведывался?
— На твоём попечении две женщины остаются и ребёнок, справишься?
— Не бойсь, цей хутор я основал ще молодым, як жениться решил и казачье ремесло бросить. Он, как крепость, сделан, его в осаду брать надобно, а дело это хлопотное и не быстрое. Да и не часто гости сюда наведываются.
— Часто — не часто, ждать всегда надо.
— Езжай со спокойной душой.
Сашка и уехал, а вот сейчас спокойствия как не бывало.
Через некоторое время показался хутор, над ним поднимался столбик дыма. Друзья пришпорили коней, поняв, что на хуторе непорядок и, подскакав ближе, пустили их в галоп.
В открытых настежь воротах, увидев толпящихся во дворе вокруг костра человек десять неизвестных, сняли ружья и выстрелили почти одновременно. Двое упали, остальные бросились к привязанным в углу двора лошадям, но добежать не успели. Всадники в яростном порыве, дико вращая коней, молча рубили разбегающихся людей. Они совсем недавно вышли из большой битвы, они были сосредоточены и искусны, удары их были точны и неотразимы. Вскоре только убитые разбойники лежали на земле. И лишь двое, успев сесть на коней, ускакали. Друзья не погнались за ними.
Они подбежали к лежащему на земле деду Макару:
— Где женщины?
Дед Макар промычал что-то, он был связан, и не мог пошевелиться, во рту у него торчал кляп. Сашка вытащил кляп.
— Они там, в доме, — еле выговорил дед Макар.
В комнате, куда вбежал Сашка, лежали Леся и Рут. Руки и ноги их были связаны.
— Живы?
— Там Самсон, — Рут, привязанная к вбитому в стену крюку, кивала в угол, — там сыночек мой.
По щекам её текли слёзы, кричать она уже не могла. Сашка быстро метнулся в угол, отвернул грязное покрывало и увидел стянутого верёвкой ребёночка, который уже синел. Мгновенно разрезав верёвки, он подал ребёнка Рут.
Женщины занялись ребёнком, а Сашка вышел во двор, где Михаил расспрашивал деда Макара. Тот сидел на скамье, привалившись спиной к забору, кашляя и хватая ртом воздух. Похоже, ему отбили лёгкие.
— Сначала-то их двое было. Подобрались они неожиданно, мы пост наблюдательный не устанавливали. Они дождались, пока Леся выйдет за хворостом, да и ворвались во двор, — дед задыхался, говорил с трудом, делая паузы, — Лесю схватили да в дом поволокли. А там на шум и Рут выскочила. Один говорит Лесе: «О, да у тебя подружка — жидовочка есть, вот мы сейчас и побалуемся с вами».
Тут и я вышел из дальней комнаты, чужие голоса заслышав, увидел их и говорю: «Оставьте девок и убирайтесь»!
А они: «А ты хто такой? Я — казак, отвечаю».
Они давай хохотать: «Старый пень ты, а не казак. Это мы — казаки вольные, никому не подчиняемся».
— Я к одному подошёл, что Лесю держал, и говорю ему: «Не тронь девку». А он как развернётся да с размаху мне кулаком в лицо, у меня искры из глаз посыпались, я на пол и упал. Через минуту очухался, пополз в чулан, где ружьё висит. Поднялся на ноги, снял его со стены, порох проверил и пулю. Вышел в горницу, а там уже тот, что меня ударил, с Леси платье стаскивает, а второй Рут бьёт. Я ружьё поднял и всадил ближайшему пулю в спину, аккурат под левую лопатку.
Второй на выстрел обернулся, картину эту увидел, саблю выхватил и ко мне. Я отступаю с ружьём, он наступает, прыгнул, ружьё выдернул, саблей взмахнул…. И тут вижу, как глаза закатил, и оседает медленно. А за его спиной Леся с топором стоит. Не растерялась девка, моя кровь!
Дед Макар надолго закашлялся.
— Ну, а дальше-то что было? — не дождавшись деда, спросил Сашка.
— А дальше я расскажу, деду тяжело гутарить, — Леся опустилась на скамью, рядом присел Сашка, обняв её за плечи, — немного времени спустя, видим, пыль заклубилась в степи, всадники скачут. Мы за тыном с дедом укрылись, да что с одним ружьём-то сделаешь. Подъехали они, один кричит: «Эй, ворота отворяй, всё равно не усидите».
Дед прицелился в него и выстрелил, тот и свалился с коня. Остальные отъехали подальше, видимо, совещались.
— Наверное, темноты решили сначала подождать, — вставил дед Макар, — в темноте им сподручнее было бы, да не хватило терпежу. Бросились на приступ, как саранча. Одного ещё смог я уложить, прежде, чем они забор одолели. Меня сразу на землю повалили и давай избивать, а девок повязали, чтобы не убежали и на себя руки не наложили. Во дворе костёр зажгли и мне говорят: «Сейчас тебя жарить будем, по куску отрезать и девок кормить».
Михаил нервно передёрнул плечами, трудно себе представить, что произошло бы с обитателями хутора, задержись они с Сашкой хоть на немного.
Теперь хутор перестал служить убежищем, и надо как можно быстрее его покинуть.
После недолгого совещания решили ехать в город ближайший. Самое важное — успеть до темноты. Потому что в темноте они будут беззащитны хоть в лесу, хоть в степи.
Быстро собрались, побросав в две телеги всё самое необходимое. Откопали зарытые в углу двора драгоценности. Дед Макар пристроился на одной из телег, ему становилось всё хуже, но править лошадью он всё же отважился, женщины с младенцем сели на другую. Леся взяла вожжи в руки, Михаил и Сашка верхом, по обеим сторонам обоза, ружья наготове.
Ехали быстро, пришпоривая коней, но внимательно наблюдая вокруг. Странная процессия на пустынной дороге ни у кого не вызывала удивления, да и встречных почти не было. В голод, страх и запустение погрузилась земля русская. Редко кто осмеливался в это время путешествовать по опасным дорогам, разве что по нужде великой.
Последние вёрсты до города ехали в полной темноте, лишь луна, выскальзывавшая иногда из-за туч, освещала своим неровным мерцающим светом дорогу.
Смеркалось, когда небольшой отряд Давида подъехал к хутору. Следы недавней битвы и торопливого отъезда нашел он. Где теперь искать Рут, где искать любимую, жива ли она, не татары ли увели её в полон. Нет, не похоже на татар. Тогда кто это мог быть? Давид дал команду устраиваться на ночлег, а сам задумчиво сидел на скамье, которая ещё хранила тепло деда Макара.
Взгляд его упал в угол двора туда, где были спрятаны драгоценности. Холмик свежей земли
