цвета, что и у девушек, и обычно они хранились в ящике вместе с конской сбруей, но сейчас, к испугу Ри, их там не оказалось.
Последовала отчаянная перебранка шепотом. Джек обвинял меня, но я отчетливо помнила, что, аккуратно свернув, положила их на место вчера вечером. Ри клялся, что они были там минуту назад, Джек нагрубил цыгану и заявил, что это он забрал их оттуда и неизвестно куда девал. Ри отрицал это, и я попросила Джека успокоиться и получше поискать в ящике. В самый напряженный момент вплыла Данди, прекрасная, как ангел, и протянула нам накидки, которые она, оказывается, взяла почистить. Джек тут же выругал ее, но она, не поведя бровью, невозмутимо ему улыбнулась. А я почувствовала, как меня опять неизвестно почему обдало холодом.
В эту минуту Роберт распахнул обе створки дверей амбара и заглянул к нам, позади него слышался громкий гомон толпы.
— Все готовы? — спросил он. Роберт был весь красный от волнения, но старался говорить спокойно. — Сегодня отличная публика. Полный сбор. И человек из Лондона уже здесь. — Он прекрасно держался, но я видела, как дрожат его руки. — Ребята, я не могу даже передать вам, как важно, чтобы вы сегодня выступали хорошо. Это может изменить вашу и мою жизнь. — Его голос был почти умоляющим. — Лошади готовы, Меридон?
— Да, Роберт, — отозвалась я и ободряюще улыбнулась ему.
Он заставлял меня работать до полного изнеможения, но у него была в жизни высокая цель, и я не могла не радоваться, видя, как успешно он добивается ее.
— Тогда начинаем! — решительно сказал он и скрылся за дверями.
Провожая его глазами, я представила, как он выходит в самый центр арены, которую мы сегодня засыпали свежими опилками. Мы огородили ее мешками с сеном, и все маленькие дети устроились непосредственно позади них, блестя глазенками в предвкушении удовольствия. За детьми располагалось два ряда стульев, предназначенных для знати и для тех, кто не пожалел три пенса за вход. Ряд мешков с сеном отгораживал двухпенсовые места, а сзади теснились люди, платившие за вход по одному пенсу, но хлопавшие нашему выступлению громче всего — ибо кто, как не они, знали, чего стоит научить лошадь слушаться твоего шепота.
— Милорды, леди, джентльмены и наш почетный гость! — громко провозгласил Роберт. И шум в зале немедленно прекратился. Стало так тихо, что я услышала, как Джек ковыряет ногтем в зубах.
— Перестань, Джек, это раздражает, — тихо сказала Данди.
— Мы счастливы представить вам сегодня — и еще следующих три дня — Великолепное Конное и Воздушное шоу Роберта Гауэра!
После этого наступила наша очередь. Ри налег своим худеньким телом на двери и распахнул их. Джек мгновенно стер с лица угрюмое выражение и выехал на сцену, высоко подняв голову и улыбаясь. Сноу гордо гарцевал на арене, а зрители даже ахнули оттого, какой он большой и красивый.
Я кивнула Ри, придерживавшему упряжку пони, он отпустил их, и они поскакали следом за Сноу, громко звеня бубенчиками. Тут последовало продолжительное «а-а-а-ах!» детворы, которое подхватили и взрослые, им было в новинку видеть этих маленьких лошадок. Пальцем я проверила подпругу на Кее и затем оглянулась назад — посмотреть, в порядке ли Данди. Она уже сидела на Морисе и улыбалась мне своей таинственной довольной улыбкой.
— Давай, Мери! — нетерпеливо сказал Ри.
И я, оторвав взгляд от Данди, поскакала на арену, где меня встретили аплодисменты. Я не настолько тщеславна, чтобы отнести их на свой счет. Аплодировали красоте лошади и отчасти — моей хрупкости, которая выглядела очень привлекательно на арене. Как говорил Роберт, зрители платят деньги за то, чтобы видеть породистых лошадей и прекрасных женщин, и им просто не надо ничего другого. Я улыбнулась публике, и последовал новый шквал аплодисментов.
Появление Данди и Кэти вызвало еще большую бурю оваций, зрители даже вскочили на ноги, приветствуя их, а они грациозно кивали и улыбались, как две королевы. Мы совершили два почетных круга по арене, и Роберт дал знак покинуть ее.
За кулисами Ри быстро распряг пони и передал их мне. Джек забрал у меня Кея и отвел их со Сноу в сторону передохнуть. Данди должна была проследить за Морисом и Блубелли, но они и сами были достаточно опытны, чтобы сразу отправиться на место. Роберт оставался это время на арене, раскланиваясь. Затем он подождал, давая мне минутку, чтобы управиться с пони, и когда толпа вновь притихла, он щелкнул кнутом и торжественно представил публике мамзель Меридон и танцующих пони.
Номер прошел хорошо. Пони выступали с каждым днем все лучше, и выглядели они на сцене необыкновенно мило. Они были очень сообразительными, да и я постаралась сделать мои знаки доступными их пониманию. Шаг вперед с поднятым кнутом означал остановку. Мой поворот с опущенным кнутом — круг на арене. Вращение кнута — пируэт. Закончив номер, они попятились к двери, приседая на передние ноги и раскланиваясь.
Я стояла впереди, улыбаясь и глядя на человека из Лондона.
Узнать его было нетрудно. Он сидел в переднем ряду, куря огромную сигару в опасной близости от мешка с сеном. Человек улыбнулся мне и, зажав сигару между зубами, хлопнул громко и отчетливо три раза. Я присела в неловком поклоне — я до сих пор не умела раскланиваться так грациозно, как Данди, — и мы покинули арену.
Ри тут же перехватил пони и отвел их на место, а я, накинув халат поверх амазонки, побежала к Джеку помочь ему вывести лошадей для следующего номера.
— Данди нужна тебе? — спросил Ри. — Я могу сбегать и позвать ее.
— Нет, — отказалась я. — Все в порядке.
— На Данди сегодня какая-то тень, — вдруг произнес он.
Вздрогнув, я быстро взглянула на него. Его цыганские глаза, подернутые дымкой, были устремлены куда-то вдаль, но он почувствовал мой вопрошающий взгляд, посмотрел на меня и улыбнулся.
— Не смотри так испуганно, Меридон! Так говаривала когда-то моя бабушка, когда гадала на картах. Я только хотел сказать, что Данди сегодня выглядит как-то странно.
— Ты предчувствуешь какое-то несчастье? — требовательно спросила я. — Может быть, ей сегодня не надо выступать на трапеции?
— По-моему, несчастье случится с тем, кто попытается остановить ее, — справедливо заметил Ри. — Не бойся, Меридон, у меня нет дара предвидения. Не знаю, почему я так сказал.
— Тогда не болтай лишнего, — резко заметила я. — И приготовь-ка лошадей, Джек уже заканчивает.
До нас донесся шум аплодисментов, и в дверях появился улыбающийся Джек с Блубелли и Морисом. Лицо Джека было покрыто потом, а глаза сияли.
— Я понравился ему! Он мне хлопал! — радостно сообщил он. — Отец очень рад.
— Очень хорошо, — сухо произнесла я, думая о трех хлопках, доставшихся мне.
— Он хлопнул мне целых три раза. — Джек говорил так, будто его забросали букетами цветов.
— Целых три? Подумать только! — саркастически заметила я и повернулась к Сноу, услышав голос Роберта, объявляющего следующее выступление: «Несравненная Читающая и Считающая в Уме Лошадь!»
Сноу пошел на арену, а я, стянув с себя рабочий халат, отправилась в фургон переодеваться. Данди разносила зрителям сласти, и некому было помочь мне управиться с пуговицами на спине. Я стала надевать красную юбку и жакет к ней. Он мне очень нравился, миссис Гривс отделала его по краю тонким золотым шнуром, который подошел к красным и золотым лентам в моих волосах. Пока я переодевалась, номер Роберта со Сноу был закончен, и я поспешила к амбару.
Блубелли уже поджидал меня, укрытый от холода теплыми одеялами. Я скинула свои неуклюжие башмаки, и Ри помог мне взобраться в седло. Уже выпрямляясь, я услышала голос Роберта: «Очаровательная, Брильянтовая Мамзель Меридон!»
Я кивнула Ри, и он распахнул перед нами двери. Утвердившись на крупе лошади, я выехала на сцену, и тут же раздалось долгое «о-о-ох!». Блубелли ровно поскакал по кругу, и я, не дрогнув, держала баланс, но из-за усталости чувствовала, что не могу выступать наилучшим образом. Даже ради человека из
