Но на нижней ступеньке внутренней лестницы Пери вырвался из наших рук и, осев на пол, уставился на меня.
— Как забавно, — сказал он вдруг. — Сара, это ты? Здесь почему-то две Сары!
— О Пери! Ради бога! Не упрямься! Мы хотим отвести тебя в твою комнату, чтобы слуги не видели тебя в таком виде.
Прелестный рот Пери горестно искривился.
— Мне это безразлично, — заявил он. — И им тоже. Все и так знают, что Джордж был во всех отношениях лучше меня. Никто не ждет от меня ничего хорошего. Никто не любит меня так, как любили его.
Я подала знак служанке, и мы, взяв его под руки, подняли опять лицом к лестнице.
— Все любили Джорджа, — печально шептал Пери. — Он был как две капли воды похож на моего папу. И папа любил его как собственного сына.
Нам удалось поднять его на пару ступенек вверх, но от усталости мы не удержались на завоеванной позиции и отступили на одну ступеньку обратно.
Пери совершенно обмяк и покрепче уцепился за перила.
— Но он и был его сыном, ты же не сомневаешься в этом, Сара? — обернулся он ко мне.
— Да, да, не сомневаюсь, — задыхаясь, едва выговорила я, мы готовились к новому подъему.
— Я тоже. — Голос Пери был все так же печален. — Это казалось так не важно.
Я следила за тем, чтобы он переставлял ноги. Наполовину он шел сам, наполовину мы тащили его на себе.
— Папа всегда говорил, что я похож на маму, а не на него, — продолжал Пери. — Он говорил, что я похож на девушку. И называл меня маленькая мисс Перегрин.
На этот раз я резко остановилась, и это стоило нам нескольких с трудом завоеванных ступеней.
— Что? — ошеломленно переспросила я.
— Да, он называл меня хорошенькая мисс Пери. Я никогда не чувствовал, чтобы он любил меня. В школу меня отослали, когда мне было всего лишь шесть лет. Где я только не был во время каникул! В Шотландии, Лондоне, один раз даже во Франции. Но ни разу дома, вместе с папой и Джорджем. — Слезы заструились по его лицу, и оно стало совсем мокрым. — Когда они умерли, я надеялся, что все будет по- другому. Но по-моему, я все равно не похож на настоящего лорда.
— Ты самый настоящий лорд, — зло сказала я. — Самый настоящий. И ты красив как ангел, Пери. Ты самый красивый человек, которого я когда-либо видела. Если бы ты не пил, тебя любили бы все.
— Ты так думаешь? — Лицо Пери немного просветлело, и он на мгновение задумался. — Но пожалуй, лучше я буду пить.
К этому времени мы оказались уже у дверей его спальни и решительно втолкнули его внутрь.
— Как вы думаете, с него нужно снять ботинки? — спросила я служанку.
— Извините, мэм, но мне не полагается входить в спальни. — Девушка опять присела в реверансе.
— Отлично. — Я уже устала от правил, господствующих в этом доме, правил, которые позволяли отправить шестилетнего ребенка в школу и затем запретить ему возвращаться обратно. — Можете идти.
Я сунула руку в карман и обнаружила завалявшийся там шестипенсовик.
— Вот, возьмите за труды. — И я протянула служанке монетку.
Глаза ее радостно расширились, и я вдруг вспомнила, каким неожиданным богатством могут показаться шесть пенсов молоденькой девушке. Такой, как она. Или как были мы с Данди.
Она вышла и закрыла за собой дверь, а я принялась трудиться над ботинками Пери. К этому времени он уже добрался до кровати и сейчас лежал на спине. Слезы струились из его закрытых глаз. Я присела с краю кровати, он повернулся и судорожно уткнулся лицом мне в колени.
— Я никого не полюблю так, как я любил Джорджа, — жалобно простонал он. — Я так хотел бы, чтобы он был жив и мне не пришлось бы становиться лордом, жениться и обзаводиться наследником.
Я погладила его светлые кудри и стала наматывать один локон на палец.
— Я все понимаю, — мягко говорила я. — Мне тоже очень не хватает одного человека.
Руки Пери судорожно вцепились в мои колени, и я увидела, как его плечи затряслись от рыданий.
— Сара, — голос его звучал приглушенно, — пожалуйста, вытащи меня из этого дерьма. Спаси меня, Сара! Я с каждым днем становлюсь все более и более несчастным.
— Ну, ну. — Я успокаивающе гладила его спину, словно утешая маленького раскапризничавшегося ребенка.
— Мне нужно занять место моего отца, а все знают, что я не справлюсь с этим. — Пери поднял лицо и взглянул на меня красными от слез и спиртного глазами. — Мне нужно занять место Джорджа, а никто не любит меня так, как любили его.
— Я люблю тебя, — сказала я, едва понимая, что говорю.
Мое горе, тоска и одиночество той пустой жизни, которой мы все здесь жили, могли создать видимость любви между нами. Во всяком случае, нам с Пери следовало быть добрее друг к другу. Этот мужчина, страдавший, как маленький ребенок, нуждался в моей любви.
— Не горюй так, Пери, — тихо сказала я. — Я люблю тебя. Мы не станем здесь долго оставаться, поедем домой и будем жить поблизости от Вайдекра. Люди забудут Джорджа, забудут твоего отца. Мы будем вместе управлять поместьем, и все поймут, какой ты хороший человек. Даже твоя мама будет довольна, когда увидит, как хорошо ты можешь хозяйничать.
— Правда, она поймет это? — переспросил он, доверчивый, как дитя.
— Да, да, — успокаивала я. — Мы вместе станем учиться жить, и ты увидишь, как счастливы мы будем.
Он позволил мне уложить его на подушки и укрыть одеялом. Но все еще не отпускал моей руки.
— Не оставляй меня одного, — попросил он.
— Не оставлю, — не отнимая руки, пообещала я.
— Пожалуйста, не оставляй меня, — повторил он, его рука разжалась, и он тут же заснул.
Я вспомнила об одном друге отца, который захлебнулся в собственной блевотине, и перевернула Пери на бок. Затем на цыпочках вышла из спальни, спустилась по лестнице и вышла на крыльцо, у которого ждал меня Кей.
Грум подсадил меня в седло, и мы молча поскакали в парк. Я так глубоко задумалась, что даже не заметила пронесшуюся мимо нас телегу, которая напугала моего коня. Я думала о Пери. Он вызывал к себе громадную нежность и жалость, любовь и сочувствие. И только где-то в самой глубине моего черствого цыганского сердца какой-то голос шептал мне: «Он просто тряпка и дурак».
Когда я вернулась после прогулки, Пери еще спал. Мне встретилась горничная леди Кларенс, она несла ей утреннюю чашку горячего шоколада.
— Я отнесу это, — сказала я и забрала поднос.
Леди Кларенс уже проснулась и приветливо улыбнулась, увидев меня.
— Доброе утро, Сара! Как приятно видеть вас так рано! Но как сильно пахнет лошадью! Моя дорогая, подойдите, пожалуйста, к окну и немного проветрите платье.
— Извините, — сказала я, мгновенно смутившись. — Это после прогулки верхом.
— Конечно, конечно, — успокоила она меня. — Но оставим это. Я уверена, платье можно будет выстирать.
Я стояла уже красная до корней волос.
— Не смейтесь надо мной, леди Кларенс, — попросила я. — Или хотите сказать, что мне не следовало приходить?
— О нет, — улыбнулась она. — Я всегда рада вас видеть, даже пахнущую как грум. Позвоните и попросите горничную принести еще чашку шоколада и присаживайтесь. Что привело вас в такую рань?
Я подождала, пока горничная принесет чашку, нальет в нее шоколад, подаст леди Кларенс утреннюю почту и затем выйдет. Только после этого я глубоко вздохнула и начала.
