29
трогали и ласкали брови, уши, шею, и более интимные места. Она затаила дыхание, подавив
готовый вырваться наружу вопль ужаса и гнева.
Впереди раздался крик. Беспокоясь о собственной душе, Лисинка, возможно, не
определила сразу, кто кричал. Но, несмотря на это, участь, постигшая человека, была
ужасной. Всего мгновение назад он находился перед ней, запихнув одну руку в щель, а
другой - нащупывая опору для захвата. Как вдруг тело человека выпрямилось, как прут.
Потом его скрутило в узел и замотало, лишая равновесия. Напрасно несчастный пытался
ухватиться за воздух ободранной в кровь рукой. Через миг он покачнулся и рухнул с края
обрыва.
Лисинка всеми силами попыталась избавиться от затихающего крика и вида крови на
скале. Содрогаясь, она обхватила голову обеими руками, как будто это могло защитить ее от
врага. Наверное, на случай, если что-нибудь, зримое или незримое прикоснется к ней снова...
Подобные чувства женщина испытывала раньше, когда наблюдала отвратительный обряд,
который проводили жители одной пограничной области Танзы.
Атаманше пришлось облизать пересохшие губы несколько раз, чтобы обрести, наконец,
дар речи:
— Это сделал ветер?
— Да, госпожа, — откликнулся кто-то.
Ответивший ей человек стоял, отвернувшись, и большинство слов уносилось ветром,
словно в трубу. Но все же она услышала достаточно, чтобы узнать немного о том, что
называли Ветром Паука, который схватил того воина, будто являлся живым прожорливым
существом, способным насытиться только человеческой плотью.
Лисинка думала, что имела представление о большинстве местных тварях, а также
знала многие легенды Танзы. Но она никогда не слышала о Ветре Паука.
«Неужели каждый отдавал ему жизнь без сопротивления?».
Женщина не смогла найти даже самые неопределенные из ответов до того, как они
завершили подъем. Здесь свет горящего факела и запах жареного мяса затмили ужасы
восхождения, которые наверху превратились в подобие детского ночного кошмара.
По крайней мере, на некоторое время.
* * *
Когда Конан проснулся, последний луч света давно покинул небо. В пределах дубовой
рощи было столь же темно, как в подземельях храма Сета. Вместе с тем, обоняние
киммерийца различало ароматы богатой лесной почвы вместо древней пыли. До слуха
доносились голоса вечерних птиц, щебечущих и распевающих песни после дождя. Но
главное - были видны свежие человеческие следы, а не полосы на земле, оставленные
священными змеями.
По той же самой причине, что заранее прибыв к месту схватки, он избрал не прямой
путь, Конан прихватил с собой меч, кинжал и несколько ножей. Безусловно, он с Тармисом
Рогом дрались бы и голыми руками, однако у встречного люда могли оказаться другие
понятия о благородстве.
Кинжал в ножнах кинжал свисал с шеи Конана, который, пригнувшись, крался по следу
чужаков. Казалось, тут прошел большой отряд, с барабанщиком и трубачом вдобавок.
Пришельцы явно страдали отсутствием дисциплины и плохо ориентировались в лесу. Так что
примятая трава и листья сделали их следы столь же простыми для восприятия Конана, как
будто бы их оставили сапоги на пыльной дороге. Но если продолжать преследование в том
же духе, то у варвара может не представиться возможности Тармиса Рoга.
