дракон впал в глубокую спячку, длившуюся сотни лет.
Когда тварь заснула, земли Аквилонии еще не стали королевством. Ее разбудил
магический шторм и полет груза с заключенной в нем Душой Танзы.
Буря миновала, а проснувшийся дракон чувствовал голод. Хотя магии хватило, чтобы
на некоторое время напитать его сущность, но плоть твари также требовала пищи.
Водившейся в подземной реке живности было недостаточно для насыщения желудка
дракона. Рептилия не могла покинуть гору и совершить набег на гнезда летающих змей,
поскольку за прошедшие века многие из шахт разрушились. Чудовище сохранило разум и
поэтому не рискнуло покинуть пределы Горы Черепов. В то же время магическая подпитка
грозила оскудеть в любой момент и тогда сущность водяной твари начала бы пожирать ее
плоть, пытаясь сохранить хотя бы себя.
Дракон голодал, становясь все более диким и кровожадным. Но и хитрость его также
возросла, поэтому он сразу не бросился на плывущего человека. Тварь выжидала, пока
смертный не приблизится к, кажущейся ему безопасной скале. Вот тогда дракон броситься на
добычу, напав сзади.
Если бы глаза рептилии не ослабели с возрастом и ее сущность испытывала бы голод,
как тело, то смерть Конана наступила бы мгновенно после атаки.
Челюсти хлопнули, сомкнувшись над тянущейся за спиной киммерийца скруткой.
Захват вышел не особо сильным из-за отсутствия большинства зубов. Тем не менее,
оставшиеся могли соперничать в длине и ширине с туловищем варвара, и были столь крепки,
что порвали веревку, словно тонкую нить.
Кожаная сума оказалось великовата, и у дракона не получилось заглотить ее в один
присест. Он разжал зубы, и примерился укусить неудобную добычу снова, но уже чуть ниже.
Однако в этот раз его верхняя челюсть напоролась на острие меча Конана.
Киммериец взобрался на скалистую площадку. Видя, что противник ускользает, дракон
взревел, вспенив головой воду. В оглушительном реве смешались боль, гнева, и чувство
неутоленного голода. Открытая пасть выставила на показ изрядно поредевшие обломанные
клыки и, конечно, лезвие северянина, засевшее глубоко в небе. Конан видел в этом добрый
знак, хотя предпочел бы ощущать в своей руке тяжесть клинка.
Но, похоже, в настоящий момент стальная заноза лишь еще больше разъярила
чудовище, не нуждавшееся в чьем-либо мнении по данному вопросу.
Вытянув кинжал, Конан застыл на месте подобно статуе, стараясь даже не дышать.
Водный дракон мог среагировать на любое движение, но сейчас его подслеповатые желтые
вряд ли были способны разглядеть статичную фигуру.
К огорчению варвара, тварь оказалась не столь проста. Где-то в глубине мозга рептилии
сформировалась мысль: «Рядом опасность. Сумка не пригодна для еды, но с ней плыла
другая добыча, теперь находящаяся на берегу».
Неожиданно дракон скрылся из вида, но Конан оставался неподвижен. Тварь могла
уйти на глубину, чтобы там освободиться от застрявшего в пасти меча, хотя, в равной мере,
внезапное исчезновение могло означать уловку с его стороны…
Чудовище выскочило из укрытия в десяти шагах от места, где стоял варвар. Выпад
получился столь сильным и точным, что громадная уродливая морда очутилась у лодыжки
78
киммерийца.
Лоскут человеческой кожи остался в зубах древней твари. Пусть обоняние дракона за
века притупилось, но он еще не забыл запаха свежей крови. И сейчас эта кровь текла у него
перед самым носом. Стегнув хвостом, дракон вытолкнул большую часть своего тела из воды.
Теперь Конан был просто вынужден что-то предпринять, пока страшные челюсти не
