— Знает Фил, мой начальник, — неторопливо перечисляет Рут, — и, может, еще несколько человек в университете. Моя соседка видела, как я в тот раз вылезала из полицейской машины.
Нельсон отворачивается от Спарки, но, спохватившись, снова накрывает тельце розовым одеялом. Потом касается руки Рут и говорит необычно мягким голосом:
— Давайте присядем.
Рут садится в продавленное кресло. Отворачивается от Нельсона к занавешенному окну. Снаружи все еще ревет ветер, и стекла дребезжат. Нельсон опускается на край дивана.
— Рут, — говорит он, — мы знаем, что поблизости есть опасный человек. Он вполне мог убить обеих девочек и, возможно, убил вашу кошку. В любом случае вам нужна осторожность. Кто-то по какой-то причине хочет запугать вас, и думаю, вполне можно предположить, что это как-то связано с данным делом.
Все еще глядя мимо него, Рут спрашивает:
— Вам нужно увезти Спарки?
— Да, — отвечает Нельсон, старясь быть честным и не слишком грубым, — нужно провести проверку на отпечатки пальцев и ДНК.
— Значит, — твердо произносит Рут, — это определенный прорыв.
— Рут, — говорит Нельсон, — посмотрите на меня.
Она поворачивается. Ее лицо распухло от слез.
— Мне жаль вашу кошку. Спарки. У меня была немецкая овчарка по кличке Макс. Я был очень привязан к этой собаке. Жена говорила, что порой даже ревнует. Когда его переехала машина, я был вне себя, хотел обвинить водителя в неосторожном вождении, хотя в действительности он был не виноват. Но это расследование возможного убийства, и боюсь, ваша кошка ценная нить. Вы хотите выяснить, что случилось со Скарлетт, не так ли?
— Да, — кивает Рут, — конечно, хочу.
— Обещаю, что, когда лабораторные исследования будут закончены, я привезу Спарки обратно и помогу ее похоронить. Даже поставлю свечку в церкви. Идет?
Рут улыбается сквозь слезы:
— Идет.
Нельсон поднимает тельце Спарки, старательно укутывает одеялом.
— И вот что, Рут. Непременно заприте все двери.
Нельсон ушел, а Рут все сидит на диване, в противоположном конце от пятнышка крови на выцветшем мебельном ситце. Смотрит на остатки еды и тупо думает, как давно они с Шоной разговаривали за этим столом о мужчинах. Кажется, с тех пор прошло несколько дней, а не часов. После этого она выяснила, что у Нельсона есть в прошлом секрет, поговорила с бывшим любовником и увидела свою любимую кошку жестоко убитой. Она истерически смеется. Что еще принесет эта ночь? Ее мать окажется лесбиянкой? Смотритель заповедника Дэвид предложит руку и сердце? Рут идет на кухню в надежде найти вина. Наблюдавший издали Флинт подходит и трется о ее ноги. Она поднимает кота и плачет в его рыжую шерстку.
— Ой, Флинт, как мы без нее будем?
Флинт жалобно мурлычет. Рут забыла его накормить.
Налив пино гриджи в стакан, Рут смотрит на стол у окна, где все еще раскрыт ее ноутбук. Нажимает клавишу, появляются записи к лекциям. Убирает их и открывает файл с Нельсонами: чемпионом США по шахматам, профессором физики, Гарри Нельсоном и Генри (Гарри) Нельсоном из норфолкской полиции. Он старался быть деликатным, сознает Рут. С одной стороны, его, наверно, возбуждала возможность найти какую-то нить, но он щадил ее чувства. Возможно, он презирает ее за то, что так расстроилась из-за кошки, но ей все равно. Спарки была ее любимицей, ее компаньонкой, подругой — да, подругой, вызывающе повторяет она себе. Думает о маленьком черном зверьке, таком ласковом, таком спокойном, и по лицу текут слезы. Кому понадобилось убивать Спарки?
И тут до нее доходят последние слова Нельсона: «Непременно заприте все двери». Тот, кто убил Спарки, мог убить Скарлетт и Люси. Этот злодей мог стоять на ее пороге. Мог подслушивать под окном, держа в руке острый нож. Он убил Спарки. Рут холодеет, осознав, что убитая кошка была адресованным ей сообщением: «В следующий раз убитой можешь оказаться ты».
И тут она слышит шум за окном. Пауза, негромкое покашливание и приближающиеся шаги. Сердце Рут так сильно, аритмично колотится, что она опасается приступа. Стук заставляет ее вскрикнуть от страха. Пришло это существо из ночи. Этот зверь. Этот кошмар. Ей вспоминается страшный рассказ У. Джекобса «Обезьянья лапка», и, думая о безымянном ужасе, ждущем за дверью, она так дрожит, что роняет стакан с вином. Снова стук. Жуткий, сулящий смерть, он разносится по крохотному дому. Что ей делать? Позвонить Нельсону? Телефон в другом конце комнаты, на диване, и нет сил подняться с места. Это конец? Неужели она умрет здесь, в своем коттедже, под завывание ветра?
— Рут! — раздается громкий голос. — Ты дома?
О, слава Богу, в которого она не верит. Это Эрик Андерсен.
Смеясь и плача, Рут бросается открывать дверь. На пороге стоит улыбающийся Эрик в черном плаще, в руке у него бутылка виски.
— Привет, Рути, — говорит он, — выпьем на сон грядущий?
Глава одиннадцатая
— Затопляемые ландшафты обладают своей особой магией. — Напевный голос Эрика разносится над примятой ветром травой. — Возьми Данвич, поглощенный морем город, и звонящие под водой церковные колокола. Возьми затопленный лес на этом берегу, деревья, погребенные у нас под ногами. Что-то в подсознании заставляет нас страшиться захороненного, страшиться того, что сокрыто от наших глаз.
Рут с Эриком идут берегом моря, под ногами хрустят сотни ракушек, выброшенных на берег приливом. Вчерашний ливень сменился прекрасным зимним днем, холодным и ясным. Ужасы прошлой ночи кажутся далекими. Невозможно поверить, что Спарки мертва и ей самой угрожает опасность. «И все же, — думает Рут, идущая с трудом рядом с Эриком, — это так, и это случилось».
Вчера вечером она бросилась в его объятия, задыхаясь от слез. Эрик был очень любезен, вспоминает она, усадил ее, сварил кофе, добавил туда виски. Она рассказала ему о Спарки, и он предложил устроить ей похороны викинга — погребальный костер, уплывающий в море. Рут, хотевшая похоронить кошку в саду под яблоней, промолчала, но поняла, что Эрик высоко ценит душу Спарки, считая ее достойной такой чести. Ее мать, вспоминает она, говорила, что у животных нет души. Еще одно свидетельство против существования Бога.
Ночью Рут боялась остаться одна, поэтому Эрик спал у нее на диване, согнув длинные ноги в ее спальном мешке, и не выразил недовольства, когда Флинт разбудил его в пять часов, принеся мертвую мышь. «Он настоящий друг, — думает Рут. — Несмотря ни на что, чудесно видеть его снова, вновь идти с ним по Солончаку».
После завтрака Эрик предложил взглянуть на место хенджа, и Рут с готовностью согласилась. Ей нужно уйти из дому, в темных углах которого она ежесекундно ожидает увидеть мордочку Спарки. Нет, лучше быть на открытом воздухе, береговом просторе под высоким голубым небом. Она и забыла, как широк берег во время отлива. Песок тянется на мили, кое-где поблескивают заливчики, прибитый волной сушняк чернеет на фоне горизонта. Пространство выглядит бесконечным, совершенно ровным, но Эрик точно знает, куда идти. Широко шагает, окидывая взглядом даль. Рут в надежных резиновых сапогах спешит следом.
Ночью ветер нанес из песка странные сооружения и гребни. У моря поверхность более ровная, усеянная пустыми устричными раковинами и дохлыми крабами. К морю текут ручейки, иногда встречаются довольно широкие окна. Рут шлепает через одно из них, вспоминая лето раскопок хенджа, ощущение песка под босыми ногами, холод воды и острую боль от ходьбы по ракушкам. В конце дня ее ступни были покрыты
