Рут смотрит на Нельсона.
— Когда вы его получили?
— Сегодня. В пришедшей почте. Отправлено вчера.
— Значит, когда Катбад находился под стражей?
— Да. — Нельсон поднимает взгляд. — Однако это не значит, что он не поручил отправить письмо.
— Думаете, дело обстояло так?
— Возможно. Или это письмо от другого человека.
— Оно похоже на остальные, — говорит Рут, рассматривая печатный текст. — Библейская цитата, тон, упоминание видения. Тут даже написано: «Это я вам уже говорил».
— Да. Я тоже обратил на это внимание. Автор словно бы старается связать его с остальными письмами.
Рут смотрит на слова «Провести линию к Люси и Скарлетт». Вспоминает, как накануне вечером чертила на карте линию от спенуэллских костей к найденным на болоте костям и хенджу. Вздрагивает. Автор словно бы наблюдал, как она вела черту, приведшую к Скарлетт. И кости. «Не забывайте о костях». В этом письме много говорится о костях. Кости ее специальность. Не посылает ли автор ей сообщение?
— «Чем ближе кость, тем слаще мясо», — читает она вслух. — Это отвратительно, как людоедство.
— Это поговорка, — говорит Нельсон. — Я нашел ее в справочнике.
— Значит, все-таки думаете, что письмо написал Катбад?
Нельсон вздыхает и проводит рукой по волосам так, что они встают ежиком.
— Не знаю, но у меня нет улик, чтобы предъявить ему обвинение. Ни ДНК, ни мотива, ни признания. Мы тщательно обыскали его фургон, но ничего не нашли. Я продержу его под стражей, пока не получу заключение экспертизы. Если найду след ДНК Катбада на Скарлетт, его песенка спета.
Рут смотрит на Нельсона. Может, причиной тому взъерошенные волосы и неопрятная одежда, но он выглядит очень молодым и ранимым.
— Но вы не думаете, что убийство совершил он, так ведь?
Нельсон поднимает на нее глаза.
— Нет, не думаю.
— Тогда кто же?
— Не знаю. — Нельсон тяжело вздыхает. — Это ужасно, постыдно. Столько часов расследования, работы, столько обысков и допросов, а я до сих пор не представляю, кто убил этих девочек. Неудивительно, что пресса требует моей головы.
— Мне сегодня вечером звонили из «Кроникл».
— Мерзавцы! Как они узнали о вас? Я специально не упоминал вашего имени.
— Ну, рано или поздно должны были узнать.
«Однако кто же мог сказать им? — думает Рут. — Эрик? Шона? Питер?»
— Они вам житья не дадут, — предупреждает Нельсон. — Вы могли бы уехать куда-нибудь на несколько дней?
— Могу пожить у моей подруги Шоны.
Рут тут же пугается долгих уютных вечеров с Шоной, старающейся разузнать побольше. Придется работать по ночам.
— Отлично. Я отправил жену и дочерей к своей матери. До тех пор пока не кончится самое худшее.
— А когда оно кончится?
— Не знаю.
Нельсон снова тревожно смотрит на Рут. Она слышит снаружи шум ветра и дождя, но почему-то он кажется очень далеким, словно эта комната, этот крохотный кружок света — все, что осталось в мире.
Нельсон продолжает смотреть на нее.
— Я не хочу ехать домой, — наконец говорит он.
Рут кладет ладонь на его руку.
— И не нужно, — говорит она.
Рут просыпается от тишины. Ветер и дождь прекратились, ночь спокойна. Ей чудится уханье совы и далекий, легкий шелест волн.
Луна безмятежно светит в окно с раздвинутыми шторами, освещает смятую постель, разбросанную одежду и спящего старшего детектива-инспектора Гарри Нельсона — он тяжело дышит, рука его лежит на груди Рут. Рут мягко снимает ее и встает, чтобы надеть пижаму. Неужели она легла в постель голой? Еще труднее поверить, что легла с Нельсоном. Что положила ладонь на его руку, а через несколько секунд коснулась губами его губ. Она помнит его легкое колебание, короткий вдох, перед тем как обхватить рукой ее голову и притянуть к себе. Они прижались друг к другу, целуясь страстно, жадно под стук дождя по окнам. Она помнит грубость его кожи, неожиданную нежность губ, ощущение прильнувшего к ней тела.
Как это могло случиться? Она почти не знает Гарри Нельсона. Два месяца назад она воспринимала его как одного из грубых полицейских. Этой ночью нечто соединило их воедино, отделив от всего прочего мира. Они видели безжизненное тело Скарлетт, поднимавшееся из песка. В какой-то степени разделяли горе ее семьи. Читали письма. Знали о близости зла снаружи, в темноте. Знали и о Люси Дауни, боялись, что следующим открытием станет ее тело. И в ту минуту казалось вполне естественным броситься в объятия друг другу и заглушить эту боль блаженством тела. Возможно, между ними ничего больше не будет, но эта ночь… эта ночь была правильной.
«И все-таки, — думает Рут, надевая самую красивую пижаму (она не покажется ему в серой), — он должен уехать». Пресса знает о ней. Им обоим меньше всего хочется, чтобы журналисты пронюхали, что полицейский, возглавлявший розыск Скарлетт Хендерсон, провел ночь с экспертом по костям. Она смотрит на Нельсона. Во сне он кажется гораздо моложе, суровые губы нежны. Рут вздрагивает, но не от холода.
— Нельсон, — трясет она его.
Он тут же просыпается.
— Что такое?
— Тебе нужно уезжать.
Он стонет.
— Который час?
— Почти четыре.
Он смотрит на нее несколько секунд, словно не узнавая, потом улыбается. Улыбка удивительно добрая, такую она видела всего раза два.
— Доброе утро, доктор Гэллоуэй.
— Доброе утро, детектив-инспектор Нельсон, — говорит Рут, — тебе надо одеваться.
Когда Нельсон тянется за брюками, Рут видит у него на плече татуировку — синюю надпись вокруг какого-то щита.
— Что у тебя за наколка?
— «Приморцы». Так называли мою команду в Блэкпуле. Наколол, когда мне было шестнадцать. Мишель терпеть ее не может.
Ну вот, он произнес ее имя. Мишель, превосходная жена, всю ночь нависавшая над ними, внезапно оказывается в этой комнате. Натягивающий брюки Нельсон как будто не сознает своих слов. «Может быть, с ним всегда так», — думает Рут.
Одетый, Нельсон выглядит другим человеком. Полицейским, незнакомцем. Подходит к ней, садится на кровать и берет ее руку.
— Спасибо, — говорит он.
— За что?
