эльфах. О воде как источнике жизни и месте смерти. Вода также часто ассоциируется с женщинами — жаждущими мести, заманивающими мужчин в водяную могилу. О духах утопленников с длинными зелеными волосами, чьи перепончатые руки поднимаются при отливе над водой…
Рут читает дальше, макароны забыты. Лекций завтра у нее нет; она пойдет на то место, где были обнаружены кости.
Но утром льет дождь, косой, барабанящий в окна и окутывающий болото непроницаемой серой завесой. Раздосадованная, Рут берется за работу: пишет конспекты к лекциям, заказывает книги в библиотеке, даже опустошает холодильник. Однако то и дело возвращается к торку, лежащему в пластиковом пакете на столе у окна. Флинт, почувствовав ее интерес, вспрыгивает и усаживается на пакет. Рут сталкивает его. Ей не хочется, чтобы Фил увидел кошачьи шерстинки. Он иронично относится к кошкам, называет их «домочадцами Рут». Она не сомневается — эта находка не дает ему повода для насмешек. Фил всегда довольно скептически воспринимал взгляды Эрика Викинга на ритуальный ландшафт. Для людей железного века этот хендж уже был древним, возможно, таким же загадочным, как и для нас. Они похоронили тело в грязи, обозначая начало этого таинственного ландшафта? Или жертва была ритуально убита, чтобы умилостивить духов воды? Если она сможет установить связь между останками и хенджем, то вся эта местность станет значительной. Солончак может превратиться в важный участок археологических раскопок.
В начале третьего Рут думает, что погода улучшается. Выходит к калитке, дождь приятно охлаждает лицо. Намерение ее нелепо, яма будет заполнена водой, и она не сможет работать по-настоящему в одиночку, но Рут решает наведаться в то место. До него недалеко, около мили пути, и моцион пойдет ей на пользу. Она бодро говорит это себе, надевая куртку и болотные сапоги, купленные для раскопок на Внешних Гебридских островах, кладет в карман фонарик и надевает рюкзак. Она взглянет, и только. Небольшая быстрая прогулка перед наступлением темноты — это лучше, чем сидеть дома, ломать голову и есть бисквиты.
Поначалу прогулка вполне приятна. Рут идет спиной к ветру, теплая куртка спасает от дождя. В кармане у нее та самая топографическая съемка, которой они пользовались при поисках хенджа. Она еще раньше увидела на ней помеченный желтым хендж и зеленые наклейки там, где обнаружили другие доисторические столбы. Они как будто образуют линию, исходящую от хенджа, и Эрик в то время не исключал, что это часть тропы. Может эта тропа вести к тем костям?
Рут идет не по дороге к автостоянке, а на запад, по тропе для наблюдателей за птицами. Пока она не сойдет с нее, все будет хорошо. По обе стороны простираются болота, громадные заросли камыша и мили взъерошенной ветром травы. С виду земля достаточно твердая, но Рут знает по опыту — там полно скрытых окон, предательских и глубоких. Во время прилива море затопляет болота до середины, быстро и беззвучно покрывая землю. Это здесь Питер застрял несколько лет назад между приливными и пресными болотами, лежал лицом в грязной жиже, держась за принесенный водой сушняк, а Эрик полз к нему, выкрикивая по- норвежски слова ободрения.
Рут идет по узкой тропинке. Из-за тумана в нескольких ярдах уже ничего не видно. Она не хочет оказаться в болоте. Дождь мерно льет, небо хмурое, серое. По пути Рут вспугивает стайку бекасов, стремительно взлетающих зигзагами в воздух, но за их исключением она совершенно одна. Рут напевает на ходу, думает об Эрике, Питере и том очаровательном лете на Солончаке. О друидах, которые приходили и ночевали под открытым небом у хенджа. Эрик, вспоминает она, был на их стороне. «В конце концов, — сказал он, — хендж построили для того, чтобы стоять здесь, а не для научного изучения в музее». Но университет, финансировавший раскопки, требовал, чтобы столбы извлекли. Приливы их постепенно разрушают, утверждали эти ученые, столбы нужно вывезти для их же сохранности. «Но они предназначены для разрушения, — утверждал Эрик. — Жизнь и смерть, прилив и отлив, их смысл именно в этом».
Однако Эрик проиграл спор, и столбы перевезли, медленно и бережно, в университетскую лабораторию. Теперь Рут сожалеет о вкопанных по кругу столбах, просуществовавших в песке две тысячи лет. «Их место здесь, — думает она, бредя по грязным лужам и глубоко засунув руки в карманы. — Что попадет в эти пески, то остается там навсегда».
Наконец Рут видит домик, где Нельсон приказал Клафу собрать в пакет мусор. Видит даже автостоянку, сейчас, разумеется, пустую. Земля здесь твёрже, и она идет быстро, хоть и запыхалась (с января непременно нужно ходить в спортзал). Полицейская лента все еще трепещет на ветру, и Рут, подныривая под нее, думает о Нельсоне, его рвении, разочаровании, когда оказалось, что это не кости Люси Дауни. «Странный он человек, — думает Рут, — грубый, недружелюбный, однако, похоже, очень беспокоится из-за этой маленькой девочки».
Как она и подозревала, яма почти до краев затоплена. Это главная проблема с раскопками на болотистых, уходящих под воду во время приливов местах. В археологии важно получить «окружение», ясное видение, где обнаружено то или другое. А на таких участках даже земля меняется под ногами. Рут достает лабораторный стакан и начинает вычерпывать воду. Надежды осушить яму нет, но она хочет взглянуть, не видно ли в земле чего-то еще. Фил обещал прислать из университета команду, чтобы вести раскопки как следует, но Рут надеется первой обнаружить возможную находку. Это ее открытие.
Примерно через полчаса ей что-то мерещится. Неяркий бронзово-зеленый блеск в черной, густой грязи. Она осторожно стирает землю с предмета. Похоже, это еще один торк. Дрожа, она достает изначальный план этого места и отмечает на нем новую находку. Второй торк может указывать на тайник, ритуал закапывания сокровищ.
Это определенно торк, сломанный и скрученный словно бы громадной рукой. Но, приглядевшись, Рут видит, что он целый. Видит оба конца, закругленные и гладкие по сравнению с плетеным узором остальной части металла. Она уверена, что этот торк относится к тому же периоду — с начала до середины железного века. Это приношение по обету? Одна находка выглядит случайностью, две наводят на мысль о ритуале.
Рут, сидя на корточках, разгибает спину, руки ноют. И только тут осознает, что стемнело уже изрядно. Смотрит на часы. Уже пять! Дорога могла занять около получаса, значит, здесь, в грязи, она просидела почти два часа. Нужно возвращаться. Она встает, кладет пластиковый пакет с торком в карман и опускает капюшон. Перешедший в мелкую изморось дождь внезапно набирает силу, хлещет ее по лицу, когда она начинает подниматься обратно к тропинке. Рут опускает голову и с трудом идет вперед; она никогда не оставалась на болоте в темное время и не собирается делать этого теперь.
Минут двадцать она бредет, пряча лицо от ливня. Потом останавливается. Она должна бы уже выйти к мощенной галечником тропе. Уже почти совсем темно, только от болота исходит легкий фосфоресцирующий свет. Рут достает фонарик, но в дрожащем луче света повсюду видно только сплошное болото. Вдали слышится рев прилива. Она пытается развернуть карту, но ее швыряет ветром в лицо. Терять драгоценную карту нельзя, поэтому Рут снова ее прячет. Ей слышен шум моря, но в какой стороне? Достает компас. Она слишком удалилась на восток. Медленно, стараясь не паниковать, Рут поворачивается лицом к югу и снова пускается в путь.
На сей раз она останавливается, потому что ступня ее уходит в пустоту. Секунду назад она была на твердой земле, и вот уже одной ногой по колено погрузилась в болото. Она едва не падает вниз лицом, но, качнувшись назад, садится на твердую землю. С усилием вытаскивает ногу из жидкой грязи. Слышится отвратительное чмоканье, но сапог, слава Богу, остается на месте. Рут, тяжело дыша, делает шаг назад. Твердая земля. Шаг вперед. Липкая грязь. Вправо — тоже грязь. Влево — более твердая земля. Рут начинает медленно двигаться влево, светя перед собой фонариком.
Через несколько ярдов Рут падает головой вперед в канаву. Машинально вытянув руку, касается ледяной воды. Подносит пальцы к губам. Соленые. О Господи, должно быть, она забрела на приливное болото. С трудом поднявшись на ноги, стирает с лица грязь и снова смотрит на компас. Она шла прямо на восток. Неужели совсем потеряла тропинку? Теперь в ушах стоит такой громкий рев, что она не может понять, море это или просто ветер. Потом о ее ступни разбивается волна. Ледяная, пахнущая солью морская вода, никаких сомнений. Она на приливном болоте, возможно, на том самом месте, где Питер несколько лет назад звал на помощь. Но Эрика, чтобы спасти ее, сейчас нет. Она утонет здесь, на пустынном болоте, с бесценным торком железного века в кармане.
