Глава 35
БЕГСТВО ИЗ ЭДЕМА
Дженни присела со мной на кровать, издавая всхлипывания, вызванные то ли сочувствием ко мне, то ли собственным потрясением. Я смутно различала маячившие в дверях фигуры, наверное слуг, но мне было не до них.
— Я найду тебе что–нибудь, чтобы одеться, — прошептала она, взбивая подушку и укладывая меня на нее. — И может быть, тебе стоит капельку выпить. Как ты?
— Где Джейми?
Дженни бросила на меня быстрый взгляд, в котором сочувствие мешалось с любопытством.
— Не бойся, я больше не пущу его к тебе, — решительно заявила она, но потом поджала губы и нахмурилась, подтыкая под меня одеяло. — Как он мог дойти до такого?
— Он не виноват, то есть сто раз виноват, но не в этом! — Я пробежала рукой по спутанным волосам, отражавшим мое смятение. — Я сама виновата не меньше, чем он. Это мы оба. Он… я…
Я уронила руку, не в силах что–либо объяснить. Наверное, со стороны я выглядела ужасно: поцарапанная, дрожащая, с опухшими, искусанными губами.
— Понятно, — только и сказала Дженни.
Она бросила на меня долгий оценивающий взгляд, и мне показалось, что ей и вправду все понятно. Говорить о недавних событиях не хотелось, и она почувствовала это, потому что некоторое время молчала, потом тихо отдала распоряжение кому–то в коридоре и походила по комнате, наводя порядок. Я заметила, как она замерла, увидев дырки в стенке шкафа, затем наклонилась и подняла большие осколки разбитого кувшина.
Когда она сложила их в тазик, внизу хлопнула дверь парадного входа. Дженни подошла к окну и отодвинула занавеску.
— Это Джейми, — сказала она, взглянув на меня и опустив занавеску. — На холм двинул. Когда у него проблемы, он каждый раз туда тащится. Или туда, или напивается с Айеном. Лучше уж на холм.
Я хмыкнула.
— Да, думаю, что у него на самом деле проблемы.
В коридоре прозвучали легкие шаги, и появилась Джанет, осторожно несшая поднос с печеньем, виски и водой. Вид у нее был напуганный.
— Ты… ты в порядке, тетя? — осторожно спросила она, поставив поднос.
— В порядке, — заверила я ее, сев прямо и взявшись за графин с виски.
Дженни окинула меня быстрым взглядом, погладила дочку по руке и повернулась к двери.
— Побудь с тетей, — велела она. — Я пойду поищу платье.
Джанет послушно кивнула и села на табурет возле кровати, наблюдая за мной.
Слегка перекусив, я почувствовала себя гораздо сильнее физически. Внутренне я совершенно онемела, последние события казались похожими на сон, только вот этот проклятый «сон» четко запечатлелся в сознании. Я могла припомнить все до мельчайших деталей: голубые воланы на платье дочери Лаогеры, крохотные лопнувшие сосудики на щеках самой Лаогеры, неровно обрезанный ноготь на безымянном пальце Джейми.
— Ты знаешь, где Лаогера? — спросила я Джанет.
Девочка смотрела вниз, разглядывая свои руки. Услышав мой вопрос, она подняла голову и заморгала.
— Конечно, тетя, — с готовностью ответила она. — Лаогера, Марсали и Джоан отправились обратно в Балригган, туда, где они живут. Дядя Джейми велел им уехать.
— Велел, значит, — без выражения произнесла я.
Джанет закусила губу, теребя руками фартук. Неожиданно она подняла на меня глаза.
— Тетя, я так сожалею!
Ее теплые, карие, как у отца, глаза быстро наполнялись слезами.
— Все в порядке, — сказала я, не имея ни малейшего представления о том, что она имела в виду, но стараясь ее успокоить.
— Но это же я! — выпалила она с совершенно несчастным видом, но твердой решимостью признаться. — Это я… я сказала Лаогере, что вы здесь. Потому она и явилась.
— О!
«Тогда понятно», — подумала я, допила виски и осторожно поставила стакан обратно на поднос.
— Я не думала… у меня и в мыслях не было устроить такой скандал, правда. Я не знала, что ты… что она…
— Все в порядке, — сказала я снова. — Одна из нас рано или поздно узнала бы обо всем. — Хотя это было уже не важно, я посмотрела на нее с некоторым любопытством. — Слушай, но зачем ты вообще рассказала ей об этом?
В это время на лестнице послышались шаги, и девушка, оглянувшись через плечо, наклонилась ко мне поближе.
— Мне велела мама, — прошептала она, встала и поспешно вышла из комнаты, разойдясь с матерью в дверях.
Расспрашивать Дженни я не стала. Она раздобыла мне платье из гардероба одной из старших дочерей и молча помогла одеться. Лишь уже обувшись и причесавшись, я обратилась к ней:
— Мне нужно уехать. Прямо сейчас.
Дженни не стала возражать. Она окинула меня взглядом, оценивая мое состояние, и кивнула. Темные ресницы прикрыли раскосые голубые глаза, так похожие на глаза ее брата.
— Я думаю, что это лучше всего, — тихо сказала она.
Поздним утром я покинула Лаллиброх, наверное, в последний раз. На поясе у меня висел кинжал для защиты, хотя маловероятно, чтобы он мне понадобился. Запаса еды и эля в седельных сумках должно было хватить на дорогу до каменного круга. Я подумывала забрать из плаща Джейми фотографии Брианны, но после минутного колебания оставила их. Она принадлежала ему навсегда, даже без меня.
Был холодный осенний день, серый рассвет обещал моросящий дождь, и это обещание уже начинало исполняться. Никого не было видно вблизи дома, когда Дженни вывела лошадь из конюшни и подержала уздечку, чтобы я могла сесть верхом.
Я надвинула капюшон плаща пониже и кивнула ей. В прошлый раз мы прощались со слезами и объятиями, как сестры. Теперь же она отпустила поводья и отступила назад, когда я разворачивала лошадь в сторону дороги.
— Бог в помощь! — услышала я за спиной ее напутствие.
Но не ответила и не оглянулась.
Я находилась в пути почти весь день, не разбирая, куда еду, обращая внимание только на общее направление и предоставив мерину самому выбирать себе дорогу через горные перевалы.
Лишь когда стало темнеть, я остановилась, стреножила коня, чтобы пощипал травку, прилегла, завернувшись в плащ, и почти сразу провалилась в сон: бодрствовать было страшно из–за неизбежных воспоминаний и мыслей. Беспамятство сна было единственным моим прибежищем: даже зная, что оно лишь временное и ничего не решает, я цеплялась за его серый покой до последней возможности.
Только голод вынудил меня на следующий день вернуться к действительности. На протяжении всего предыдущего дня я не делала привалов, чтобы перекусить, и утром двинулась дальше, не позавтракав, но к полудню желудок начал громко протестовать, так что мне поневоле пришлось остановиться в узкой долине близ журчащего ручейка и достать припасы, которые Дженни сунула мне в седельную сумку.
Там были овсяные лепешки, эль и несколько маленьких свежеиспеченных хлебцев, разрезанных пополам и начиненных овечьим сыром и домашними соленьями. Сэндвичи горной Шотландии, еда пастухов и воинов, характерные для Лаллиброха, как арахисовое масло для Бостона. То, что мои похождения
