сына.
- Хвастун! - хмыкнул капитан.
В мгновение ока указанные капитаном паруса были подтянуты, а Пьер Берто, стоя на своем посту, любовно поглаживал свои тридцатишестифунтовые пушки, словно паша - своих султанов.
XXV
Сражение
Так как с этой минуты французский бриг замедлил ход, а англичане двигались с прежней скоростью, расстояние между преследуемым и преследовавшим кораблями постепенно стало сокращаться.
Капитан стоял на возвышении и проверял расстояние по компасу.
Однако как ни торопился он начать, по выражению Пьера Берто, свою игру в кегли, огонь все же открыл не он.
Несомненно, капитан неприятельского брига видел отделявшее его от 'Прекрасной Терезы' расстояние иначе: он приказал убрать некоторые паруса, так что 'Калипсо' повернулась боком.
В то же мгновение над ее портами показались белые дымки, и прежде чем раздались звуки выстрелов, ядра зашлепали по воде в нескольких кабельтовых от 'Прекрасной Терезы'.
- Похоже, у наших английских друзей лишние ядра и порох и они просто не знают, куда их девать, - заметил капитан Эрбель. - Мы будем более экономными, чем они, правда, Пьер?
- Вы же знаете, капитан, - отозвался наводчик, - как вы скажете, так и будет. Прикажите только начать, а уж мы им покажем!
- Подпустите его еще на несколько саженей, нам торопиться некуда.
- Да, - мечтательно произнес Парижанин. - Нынче ночь будет лунная... Скажите, капитан, должно быть, красивое зрелище - сражение при луне! Вы бы угостили нас им, а?
- Прекрасная мысль! - обрадовался капитан. - Скажи, Парижанин, тебе этого в самом деле хочется?
- Слово чести, я был бы вам весьма признателен.
- Ну что же, никогда не следует забывать о своих друзьях.
Он вынул часы.
- Пять часов вечера, дети мои, - сказал он. - Мы поиграем с 'Калипсо' до одиннадцати, а в пять минут двенадцатого возьмем его на абордаж. Думаю, за полчаса мы управимся и в половине двенадцатого каждый из вас уже будет лежать в подвесной койке: 'Прекрасная Тереза' - девушка воспитанная и ложится не поздно даже в те дни, когда у нее бал.
- Тем более, - заметил Парижанин, - что к половине двенадцатого у всех танцоров ноги будут отваливаться.
- Капитан, - обратился к Эрбелю Пьер Берто, - у меня руки чешутся.
- Ну что ж, пальни по ним пару раз, - отозвался тот, - но предупреждаю: эти два ядра запишешь на свой счет, а не на мой.
- Будь что будет, - махнул рукой Пьер Берто.
- Погоди немного, Пьер, пусть Парижанин нам расскажет, что они там делают.
- Сейчас доложу, - пообещал Парижанин, вскарабкавшись на самый маленький марс: на сей раз суда находились друг от друга так близко, что ему не нужно было подниматься на рею брамселя.
- Видишь ли ты кого-нибудь, сестрица Анна?
- Вижу лишь, как зеленеет море, - подхватил Парижанин, - да реет флаг ее английского величества.
- А что между морем и флагом? - уточнил капитан.
- Каждый стоит на своем боевом посту: пушкари - у батареи, матросы - на шкафутах и юте, а капитан подносит рупор к губам.
- Как жаль, Парижанин, что слух у тебя не такой же тонкий, как зрение! - посетовал Пьер Эрбель. - Не то ты бы пересказал нам слова капитана.
- Да вы прислушайтесь, - предложил Парижанин, - и сами все узнаете.
Не успел Парижанин договорить, как из носовой части вражеского судна полыхнули две вспышки, раздался оглушительный грохот и два ядра упали в фарватерную струю 'Прекрасной Терезы'.
- Ага! - бросил капитан Эрбель. - Похоже на кадриль для четверых. А ну, Пьер, давай! Пускай кавалер подаст даме ручку.
Стреляй сразу из двух!
Как только капитан выговорил эти слова, Пьер Берто на мгновение склонился над орудием, потом снова поднялся и тоже поднес запал.
Раздался выстрел.
Капитан пристально всматривался в даль, словно пытаясь разглядеть летящее ядро.
Ядро ударило в носовую часть.
Почти тотчас послышался второй выстрел, и второе ядро полетело вслед за первым, будто пытаясь его догнать.
- Так-то лучше! - обрадовался Пьер Берто, видя, как у англичан оторвался огромный кусок надводного борта. - Что вы на это скажете, капитан?
- Ты понапрасну теряешь время, дружище Пьер - Почему?
- Да попади ты ему в корпус хоть двадцать раз, ты задашь работу плотнику, и только. Врежь ему как следует, черт возьми!
Целься в рангоут, переломай ему ноги, перебей крылья: дерево и холст ему сейчас дороже, чем плоть.
Во время их разговора 'Калипсо' по-прежнему приближался к 'Прекрасной Терезе'; она полыхнула из двух своих носовых пушек: одно из ядер упало на расстоянии пистолетного выстрела от кормы брига, другое же рикошетом ударило 'Терезе' в борт, но не сильно и плюхнулось в воду.
- Знаете, капитан, - заговорил Пьер Берто, растянувшись на одной из двух пушек, - по-моему, мы на приличном расстоянии от англичан - хорошо бы не подпускать их ближе, уж вы мне поверьте.
- А что для этого необходимо?
- Поднять на 'Прекрасной Терезе' все паруса. Ах, если бы я мог стоять у руля и в то же время стрелять из пушек, я бы, капитан, так повел судно, что, будь между двумя кораблями натянута паутинка, она осталась бы цела.
- Разверните грот и бизань и переложите бом-кливер! - крикнул капитан Эрбель, в то время как Пьер Берто взялся за запал и выстрелил.
На сей раз ядро угодило в рею.
- Вот это настоящий удар! - похвалил капитан Эрбель. - Ну, Пьер, получишь десять луидоров на то, чтобы прогулять их в первой же гавани, если попадешь в фок-мачту или в грот-мачту между верхним и нижним марселем.
- Да здравствует капитан! - закричали матросы.
- А можно стрелять книпелями? - уточнил Пьер.
- Да стреляй чем хочешь, черт подери! - махнул рукой капитан.
Пьер Берто потребовал у боцмана необходимые снаряды; тот приказал поднести стопку зарядных картузов, состоявших из двух ядер, связанных между собой цепью.
Зарядив обе пушки, Пьер Берто прицелился и выстрелил.
Ядро прошло сквозь фок и грот в полу футе от мачты.
- Ну-ну, намерение похвальное, - пошутил капитан Эрбель.
Весь экипаж побежал в конец палубы, к юту.
Часть матросов, чтобы лучше видеть происходящее, вскарабкалась на ванты. Марсовые, сидя на марсах, сидели неподвижно, словно в ложе на благотворительном спектакле.
Пьер Берто зарядил обе пушки новыми картузами.
- Э-гей, капитан! - крикнул Парижанин.
- Что там нового, гражданин Муфтар?
- Они, капитан, перетаскивают одну пушку с кормы на нос, а две - с носа на корму.
- И что ты сам об этом думаешь, Парижанин?
