Короля Карла X занимало, волновало, беспокоило, печалило последнее черное облачко, упрямо остававшееся на небе после Урагана и заслонявшее светлый лунный лик.
Король опасался, как бы ураган не разразился вновь.
Дело в том, что на следующий день была объявлена большая охота, организованная в Компьенском лесу, и его величество Карл X, бывший, как всем известно, величайшим охотником со времен Немрода, страдал при мысли, что она могла сорваться или пойти не так, как задумано, из-за плохой погоды.
'Чертова туча! - ворчал про себя король. - Проклятая луна!'
При этой мысли он так хмурил свое обычно невозмутимое лицо, что придворные вполголоса спрашивали друг друга:
- Вы не знаете, что с его величеством?
- Попробуйте угадать, что с его величеством?
- Только подумайте: и что может быть с его величеством?
- Несомненно, - говорили они, - Манюэль умер! Но эта тяжелая для оппозиции утрата не может представлять собой несчастье для монархии и так занимать короля!
- Подумаешь! Во Франции стало одним французом меньше! - прибавляли они, пародируя Карла X, который, въезжая в Париж, сказал: 'Во Франции стало одним французом больше'.
- Конечно, - говорили они, - завтра состоится казнь господина Сарранти, который, как утверждают некоторые, невиновен ни в краже, ни в убийстве, вменяемым ему в вину; он бонапартист, что гораздо хуже! И если бы его оправдали по первому обвинению, его трижды можно было бы осудить по второму. Словом, и здесь не из-за чего хмуриться его величеству.
В эту минуту среди гостей начала распространяться настоящая тревога, они уже готовы были разбежаться, как вдруг король, продолжавший стоять, прислонившись лбом к стеклу, громко вскрикнул от радости и его крик отозвался в душах всех присутствовавших, а слух о том, что король повеселел, быстро прокатился по всем залам и достиг приемных.
- Его величество радуется, - облегченно вздохнули гости.
Король действительно радовался.
Черная туча, заслонявшая луну, не исчезла вовсе. Она лишь сдвинулась, с места, которое так долго занимала, и, подхваченная двумя противоположными воздушными потоками, заметалась с запада на восток и обратно, словно волан меж двух ракеток.
Это-то и развеселило его величество, именно при виде этого зрелища он издал радостный крик, обрадовавший придворных.
Однако его блаженство - а счастье создано не для смертных! - длилось недолго. Пока небо прояснялось, земля погружалась во тьму.
Дворецкий доложил о префекте полиции. Тот вошел еще более мрачный, чем сам король.
Он подошел прямо к Карлу X и поклонился до земли, как того требовали не только высокое положение, но и почтенный возраст короля.
- Сир! - сказал он. - Я имею честь, учитывая серьезность обстоятельств, просить ваше величество разрешить мне принять все необходимые меры, принимая во внимание важность событий, театром которых явится завтра наша столица.
- В чем же состоит серьезность обстоятельств и о каких событиях вы говорите? - спросил король. Он не понимал, как может на всем Земном шаре происходить нечто более интересное, чем игра ветра с тучей, застилавшей луну.
- Государь! - заговорил г-н Делаво. - Я не сообщу вашему величеству ничего нового, напомнив о смерти Манюэля.
- Это мне в самом деле известно, - нетерпеливо перебил его Карл X. - Он был человек весьма достойный, как я слышал.
Но говорят также, что это был революционер, и его смерть не должна огорчать нас сверх меры.
- Именно в этом смысле смерть Манюэля меня печалит или, вернее, пугает.
- В каком смысле? Говорите, господин префект.
- Король помнит, - продолжал тот, - о прискорбных сценах, причиной или, точнее, поводом для которых послужили похороны господина де Ларошфуко-Лианкура?
- Помню, - кивнул король. - Эти события имели место не так давно, чтобы я о них забыл.
- Эти печальные события, - продолжал префект полиции, - вызвали в палате волнение, передавшееся значительной части вашего славного города Парижа.
- Моего славного города Парижа!.. Моего славного города Парижа! проворчал король. - Продолжайте же!
- Палата...
- Палата распущена, господин префект: не будем о ней больше говорить.
- Как прикажете, - чуть заметно растерявшись, проговорил префект. Однако именно потому, что она распущена и мы не можем на нее опереться, я и пришел просить непосредственно у вашего величества позволения ввести осадное положение, дабы предупредить события, которые могут произойти во время похорон Манюэля.
В этом месте король более внимательно стал вслушиваться в слова префекта полиции, после чего дрогнувшим голосом спросил:
- Неужели опасность столь неотвратима, господин префект?
- Да, государь, - непреклонно произнес г-н Делаво, набиравшийся храбрости по мере того, как читал в лице короля все большее беспокойство.
- Объясните свою мысль, - попросил Карл X.
Он обернулся к министрам и поманил их к себе.
- Подойдите, господа!
Король подвел их к оконной нише. Видя, что совет почти в полном составе, он повторил, обращаясь к префекту:
- Объясните свою мысль!
- Сир! - отвечал тот. - Если бы я опасался лишь беспорядков во время похорон Манюэля, я не стал бы докучать своими опасениями королю. В самом деле, объявив, что похороны начнутся в полдень, я приказал бы вынести тело в восемь часов утра и тем почти избежал бы волнения масс. Но пусть король соблаговолит подумать вот о чем. Если и без того трудно подавить революционное движение, то становится и вовсе невозможно его обуздать, когда к первому движению присоединится второе.
- О каком движении вы говорите? - удивился король.
- О бонапартистском движении, сир, - пояснил префект полиции.
- Это призрак! - вскричал король. - Оборотень, которым пугают женщин и детей! Бонапартизм свое отжил, он умер вместе с господином де Буонапарте. Давайте не будем о нем говорить, как и о волнениях в палате - также мертвой. 'Requiescant in расе!' ['Мир их праху' (лamuн) - искаженная заключительная фраза заупокойной католической молитвы].
- Простите мне мою настойчивость, ваше величество, - твердо проговорил префект. - Партия бонапартистов цела и невредима; вот уже месяц, как бонапартисты опустошили все лавки оружейников, а оружейные фабрики Сент-Этьена и Льежа работают исключительно на них.
- Да что вы тут рассказываете?! - изумился король.
- Правду, ваше величество.
- Тогда выражайтесь яснее, - попросил король.
- Государь! Завтра состоится казнь господина Сарранти.
- Господина Сарранти?.. Погодите-ка! - напрягая память, вымолвил король. - По просьбе одного монаха я, кажется, помиловал осужденного?
- По просьбе его сына, просившего у вас трехмесячной отсрочки, чтобы успеть сходить в Рим, где он должен был, как говорили, представить доказательство о невиновности своего отца, и вы, ваше величество, предоставили отсрочку.
- Вот именно.
- Три месяца, сир, истекают нынче, и во исполнение полученных мною приказаний казнь должна состояться завтра.
