- У меня в этом мире лишь три самых больших несчастья, - сказал генерал де Премон, - смерть моего императора, - он повернулся к г-ну Сарранти и протянул ему руку, - осуждение моего друга и, наконец...
Генерал нахмурился и замолчал.
- ...и, наконец?.. - переспросил Сальватор.
- ...потеря дочери, которую я любил так же сильно, как ее мать.
- Ну, генерал, раз вы знаете свои несчастья, вы сможете перечислить и свои радости. Итак, во-первых, возвращение сына, императора Наполеона; во-вторых, спасение и оправдание вашего друга; и, наконец, возвращение вашей любимой дочери.
- Что вы имеете в виду?! - вскричал генерал.
- Как знать? Быть может, я смогу помочь вам пережить эту третью, и самую большую, радость.
- Вы?
- Да, я.
- Говорите, говорите, мой друг! - попросил генерал.
- Говорите скорее! - прибавил г-н Сарранти.
- Все зависит от ваших ответов на мои вопросы, - продолжал Сальватор. Вы бывали в Руане, генерал?
- Да, - сказал тот и едва приметно вздрогнул.
- Много раз?
- Однажды.
- Давно?
- Пятнадцать лет назад.
- Именно так, - удовлетворенно кивнул Сальватор. - В тысяча восемьсот двенадцатом году, не правда ли?
- Верно.
- Это было днем или ночью?
- Ночью.
- Вы были в почтовой коляске?
- Да.
- Вы остановились в Руане всего на одну минуту?
- Это правда, - все больше изумляясь, молвил генерал. - Я дал передохнуть лошадям и спросил, как проехать в деревушку, куда я держал путь.
- Деревушка называлась Буль? - уточнил Сальватор.
- Вы и это знаете? - вскричал генерал.
- Да, - рассмеялся Сальватор, - я знаю это, генерал, а также многое другое. Однако позвольте мне продолжать. В Буле коляска остановилась перед неказистым домиком; из коляски вышел человек с объемистым свертком в руках. Ведь это были вы, генерал?
- Да, я.
- Подойдя к дому, вы оглядели забор и дверь, достали из кармана ключ, отперли дверь, ощупью нашли кровать и положили туда сверток.
- И это правда, - подтвердил генерал.
- После этого вы вынули из кармана кошелек и письмо и оставили то и другое на столе. Потом вы неслышно прикрыли дверь, сели в коляску, и лошади поскакали в Гавр. Все точно?
- Настолько точно, будто вы при том присутствовали, - отвечал генерал, - я не могу понять, откуда вам все известно.
- Да нет ничего проще, и вы сейчас все поймете. Итак, я продолжаю; вот факты, которые вам известны, из чего я делаю вывод: сведения мои верны и надежды меня не обманули. Теперь я расскажу вам о том, чего вы не знаете.
Генерал стал слушать с удвоенным вниманием.
- Примерно через час после вашего отъезда женщина, возвращавшаяся с Руанского рынка, остановилась у того же дома, где останавливались вы, тоже достала из кармана ключ, отперла дверь и вскрикнула от удивления, услышав крики ребенка.
- Бедняжка Мина! - пробормотал генерал.
Сальватор пропустил его восклицание мимо ушей и продолжал:
- Добрая женщина поспешила зажечь лампу и, двигаясь на крик, увидела на кровати что-то белое и копошащееся; она приподняла длинную муслиновую вуаль, перед ней была свеженькая, розовощекая прелестная годовалая девчушка, заливавшаяся слезами.
Генерал провел рукой по глазам. Ему на глаза навернулись огромные слезы.
- Велико же было удивление женщины, когда она увидела, девочку в комнате; ведь когда женщина уходила, дом оставался пуст. Она взяла девочку на руки и осмотрела со всех сторон. Она искала в пеленках хоть какую-нибудь записку, но ничего не нашла и лишь отметила про себя, что пеленки из тончайшего батиста; вуаль, в которую была закутана девочка, из дорогих алансонских кружев, а сверху - покрывало индийского муслина. Не слишком обширные сведения! Но вскоре славная женщина заметила на столе оставленные вами письмо и кошелек. В кошельке было тысяча двести франков. Письмо было составлено в таких выражениях:
'С 28 октября следующего года, дня рождения девочки, Бы будете получать через булъского кюре по сто франков ежемесячно.
Дайте девочке лучшее воспитание, какое только сможете, и особенно постарайтесь, чтобы она стала хорошей хозяйкой.
Один Бог знает, какие испытания готовит ей судьба!
Она получила при крещении имя Мина. Она не должна носить никакого другого, пока я не верну ей того, что принадлежит ей по праву'.
- Так звали ее мать, - взволнованно прошептал генерал.
- Письмо датировано, - продолжал Сальватор, будто не замечая охватившего генерала волнения, - двадцать восьмым октября тысяча восемьсот двенадцатого года. Вы признаете это, как и свои слова?
- Дата точная, слова приведены буквально.
- Впрочем, если мы в этом усомнимся, - продолжал Сальватор, - мы можем это проверить, если, конечно, вы признаете свой почерк.
Сальватор вынул из кармана письмо и показал его генералу.
Тот торопливо развернул листок и стал читать; силы оставили его, и из глаз брызнули слезы.
Господин Сарранти и Сальватор не стали ему мешать.
Через несколько минут Сальватор продолжал:
- Теперь я убедился, что ошибки быть не может, и скажу вам всю правду. Ваша дочь жива, генерал.
Лебастар де Премон удивленно вскрикнул.
- Жива! - повторил он. - А вы уверены?
- Я получил от нее третьего дня письмо, - просто сказал Сальватор.
- Жива! - закричал генерал. - Где же она?
- Погодите! - улыбнулся Сальватор и тронул г-на Лебастара за плечо. Прежде чем я отвечу, где она, позвольте мне рассказать или, вернее, напомнить вам одну историю.
- Говорите, - сказал генерал, - но не заставляйте меня слишком долго ждать.
- Я не скажу ни одного лишнего слова, - пообещал Сальватор.
- Хорошо, я вас слушаю.
- Вы помните ночь на двадцать первое мая?
- Еще бы! - воскликнул генерал и протянул Сальватору руку. - В эту ночь я имел счастье познакомиться с вами, мой друг.
- Вы помните, генерал, что, отправляясь на поиски доказательств невиновности господина Сарранти в парк Вири, мы вырвали из рук одного негодяя похищенную девушку и вернули ее жениху?
- Как не помнить! Негодяя звали Лоредан де Вальженез, по имени отца, которого он позорил. Девушку
