тысячи построек самых разных видов, размеров, форм и цветов отражались в спокойной водной глади, так что равнина справа от нее напоминала море, а море слева было похоже на равнину.
Это был настоящий голландский пейзаж, гармоничный, исполненный нежного очарования. Тщетно вы пытались бы заметить неподходящий цвет или услышать нестройный звук; должно быть, этот уголок земли был краем света. Мир кончался здесь и для наших влюбленных. Несомненно, в этой картине не хватало матери и сестры Жюстена, да и Мина чувствовала себя сиротой.
Впрочем, она уже получила письма от г-жи Корби, сестрицы Целесты и Сальватора. Послания матери и сестры Жюстена дышали счастьем. Мать успокоилась, сестра пошла на поправку.
Письмо от Сальватора было многообещающим. Речи быть не могло о том, чтобы огорчаться и не наслаждаться радостями, которыми их щедро дарило Провидение.
Все воскресные дни, которые они проводили вместе с воспитанницами в загородном доме г-жи ван Слипер, казались молодым людям настоящими праздниками. Они наслаждались ими с радостью новорожденных при виде света или со сладострастием птенцов, пробующих крылья.
На ферме, прилегавшей к загородному дому, находились коровы, козы и овцы. Молодые люди играли в пастуха и пастушку, гоняли скот на пастбище с простотой и грациозностью пастухов Феокрита и Вергилия.
Словом, их жизнь была наслаждением, нескончаемой эклогой, похожей на настоящие воскресные идиллии. Их сердца бились в унисон, исполняя любовный концерт первого майского дня, который называется 'пасторальной симфонией'.
Так прошло все лето. А зимой, если природа и не прибавляла поэзии в их очарованные души, они наслаждались гостеприимством г-жи ван Слипер.
Даже в непогоду они продолжали ездить за город. Дом крепко запирали, топили, и благодаря оранжерейным цветам им даже глубокой осенью казалось, что они переживают самые теплые и солнечные летние дни.
В первых числах января, в воскресенье, когда все воспитанницы, Жюстен, Мина и хозяйка пансиона проводили время за разговором в оранжерее, служившей гостиной в зимние дни, лакей доложил Жюстену, что два господина, прибывшие из Парижа от г-на Сальватора, просят их принять.
Жюстен и Мина вздрогнули.
Мы полагаем, что читатели уже догадались: двое вновь прибывших были генерал Лебастар де Премон и г-н Сарранти.
XIII
Сентиментальная симфония
Жюстен последовал за лакеем и, войдя в столовую, увидел двух высоких господ; один из них кутался в длинный плащ, другой с головы до ног завернулся в необъятный полонез.
При виде Жюстена господин в полонезе подошел и низко поклонился, потом опустил воротник своего дорожного плаща, открыв взглядам благородное лицо, несколько утомленное после нелегкого пути, но красивое и энергичное.
Это был генерал Лебастар де Премон.
Другой, тот, что был закутан в длинный плащ, издали почтительно кивнул, но с места не сдвинулся.
Учитель указал им на стулья и знаком пригласил садиться.
- Как, должно быть, доложил ваш слуга, я прибыл от господина Сальватора, - сообщил генерал.
- Как он поживает? - вскричал Жюстен. - Я вот уже больше месяца не получал от него вестей.
- Последний месяц у него было много хлопот, не говоря уж о политических делах, которым он должен был отдавать немало сил накануне выборов. Вы, конечно, уже знаете, что именно его терпению, уму, настойчивости я обязан жизнью своего друга Сарранти.
- Мы узнали эту счастливую весть вчера, - сказал Жюстен, - и я хотел бы отправиться в Париж, чтобы поздравить господина Сарранти.
- Это путешествие ни к чему не привело бы, - улыбнулся генерал. - Вы не застали бы его в Париже.
- Он в изгнании? - спросил Жюстен.
- Нет еще, - печально выговорил генерал, - но это, может быть, еще произойдет .. Пока же он в Голландии.
- Я непременно должен с ним увидеться, - поспешил сказать Жюстен.
- Далеко вам идти не придется, - доложил генерал, оборачиваясь к г-ну Сарранти и указывая на него. - Вот он!
Господин Сарранти и школьный учитель встали в едином порыве и дружески обнялись.
Генерал продолжал:
- Как я вам сказал, я прибыл от нашего друга Сальватора, а вот его письмо, подтверждающее мои слова. Но я вам еще не сказал, кто я такой. Вы меня не узнаете?
- Нет, сударь, - признался Жюстен.
- Вглядитесь в меня внимательно. Вы никогда меня раньше не встречали?
Жюстен вперил в генерала взгляд, но тщетно.
- А ведь мы встречались, - продолжал генерал. - Это произошло в ночь, памятную для нас обоих, потому что вы тогда вновь обрели свою невесту, а я, сам того не зная, впервые обнял свою...
Жюстен его перебил.
- Я понял! - вскричал он. - Я вас видел в ночь своего отъезда в парке, прилегавшем к замку Вири. Это вам с Сальватором мы обязаны своим спасением! Теперь я отлично вас узнаю, словно мы никогда и не расставались. Вы - генерал Лебастар де Премон.
С этими словами он бросился генералу в объятия; тот крепко прижал его к груди и с волнением прошептал:
- Жюстен! Друг мой! Дорогой мой друг! Мой...
Он замолчал, едва не сказав 'мой сын'.
Сам не зная почему, Жюстен почувствовал, как его сердце сжалось от невыразимого волнения.
Он посмотрел на г-на Лебастара де Премона; глаза генерала подернулись слезой.
- Друг мой! - продолжал он. - Сальватор никогда не говорил вам об отце Мины?
- Нет, - удивленно взглянув на генерала, признался молодой человек.
- Сказал ли он вам по крайней мере, что этот человек жив? - не унимался генерал.
- Сальватор обнадежил меня на этот счет. Уж не знаете ли его вы, генерал?
- Да, - глухо пробормотал генерал. - А что вы думали об отце, который вот так бросил свою дочь?
- Я думал, что это несчастный человек, - просто сказал Жюстен.
- Да, очень несчастный, - подтвердил г-н Сарранти и медленно покачал головой.
- Так вы его не осуждаете? - удивился генерал.
- Он, как никто, достоин сожаления, - печально прошептал г-н Сарранти.
Школьный учитель взглянул на корсиканца, как перед тем - на генерала. Инстинкт ему подсказывал, что один из этих людей - отец Мины, но который из двух? Он переводил взгляд с одного на другого и пытался найти ответ на свой вопрос.
- Отец Мины вернулся, - продолжал генерал, - и с минуты на минуту придет к вам за своей дочерью.
Молодой человек вздрогнул. В этих последних словах ему почудилась угроза.
От внимания генерала не укрылась дрожь Жюстена, и он понял его тайный страх; но он не успокоил, а еще больше встревожил молодого человека, когда сказал, пытаясь не выдать собственное волнение:
- Когда отец Мины придет к вам за своей дочерью, вы ему вернете девушку... чистой... без сожалений... без угрызений совести... не так ли?
- Без угрызений совести, несомненно! - торжественно поклялся молодой человек. - Но не без сожалений! Нет! Нет - взволнованно прибавил он.
- Вы очень ее любите? - уточнил генерал.
- Как никого на свете! - признался Жюстен.
- Как сестру? - спросил отец Мины.
