– Значит, они думают, что я уступлю мои права без борьбы?
– Я полагаю, что они это предусмотрели.
– Я буду отчаянно сражаться.
– Этим вы их не напугаете. Они старые вояки.
– Я встану во главе Лиги.
– Они ее душа.
– Я объединюсь с моим братом.
– Ваш брат будет мертв.
– Я призову на помощь королей Европы.
– Короли Европы охотно вступят в войну с королями, но они дважды подумают, прежде чем вступить в войну с народом.
– Почему с народом?
– Разумеется. Господа Гизы готовы на все, даже на созыв штатов, даже на провозглашение республики.
Франсуа стиснул руки в невыразимой тоске. Монсоро со своими столь исчерпывающими ответами был страшен.
– Республики? – прошептал принц.
– О! Господи боже мой! Да, как в Швейцарии, как в Генуе, как в Венеции.
– Но я и мои сторонники, мы не потерпим, чтобы из Франции сделали республику.
– Ваши сторонники? – переспросил Монсоро. – Ах! Монсеньер, вы были так ко всему равнодушны, так чужды всего земного, что, даю слово, сегодня у вас остались только два сторонника – господин де Бюсси и я.
Герцог не мог подавить мрачной улыбки.
– Значит, я связан по рукам и ногам, – сказал он.
– Похоже на то, монсеньер.
– Тогда какой им смысл иметь со мной дело, если я, как вы утверждаете, лишен всякого могущества?
– Я имел в виду, монсеньер, что вы бессильны без господ Гизов, но вместе с ними всесильны.
– Я всесилен вместе с ними?
– Да. Скажите слово, и вы – король.
Герцог в страшном волнении поднялся и заходил по кабинету, комкая все, что попадалось ему под руку: занавеси, портьеры, скатерти. Наконец он остановился перед Монсоро.
– Ты был прав, граф, когда сказал, что у меня остались только два друга: ты и Бюсси.
Он произнес эти слова с приветливой улыбкой, которой уже успел заменить выражение гнева на своем бледном лице.
– Итак? – спросил Монсоро с глазами, горящими радостью.
– Итак, мой верный слуга, – ответил принц, – говорите, я слушаю.
– Вы мне приказываете, монсеньер?
