Не зная, что сказать, Шарлотта смотрела в его родные, наполненные болью глаза. Она всегда думала, что он порвал с ней отношения из-за ее мужа-американца, который был выходцем из нетитулованной семьи, родился и вырос в колониях. Но получается, что она ранила брата своим отъездом.
— Прости, — наконец выдавила она дрожащим голосом. Давно копившиеся слезы покатились по ее щекам
— Не плачь, — вздохнул Брент. — За эти годы я смирился с неизбежным. Сейчас я понимаю, что человек, которого я выбрал тебе в мужья, не подходил тебе по характеру. — Он улыбнулся. — Но я хотел, чтобы ты была счастлива, Шарлотта. В конце концов ты нашла свое счастье, сбежав от леди Мод. Мне удалось это гораздо позже.
На сердце Шарлотты потеплело. Она знала, что брат всегда думал о ней. Он защищал ее не только перед матерью, но и перед всем миром. Но почти семь лет назад она предала его, собрав вещи и уехав из Мирамонта.
Она вытерла глаза тыльными сторонами ладоней, преисполненная раскаяния.
Они помолчали. Потом она сказала:
— Ты боишься потерять Кэролайн?
Эти слова, сказанные шепотом, были подхвачены холодным ветром, но она знала, что Брент их услышал: его лицо смягчилось, и он опустил глаза.
Он сделал долгий вдох, не отрывая глаз от земли.
— Я прожил на свете почти тридцать четыре года, и большая часть этих лет была наполнена горечью, сомнениями, разочарованиями и периодами крайнего одиночества. Но у меня есть нечто важное. Нет, я имею в виду не то, что обычно подразумевают мужчины, говоря о главном в жизни, — не образование, не работу и не красавцев жеребцов. — Он посмотрел ей в глаза и продолжил глубоким, страстным голосом: — Самую большую радость, удовлетворение гордость я черпаю в трех самых красивых женщинах — в тебе, в Розалин и в Кэролайн. Ты живешь в другой стране, и Розалин когда-нибудь уедет из Мирамонта, а может быть, и из Англии. Что ж, это ее право. — Брент понизил голос до хриплого шепота: — Но Кэролайн моя. Она многое дает мне, и я хочу, чтобы она была рядом со мной до конца моих дней. Я не могу даже думать о том, что она меня бросит.
Шарлотта его понимала. Глубоко вздохнув, она тронула его за руку.
— Кэролайн не собирается тебя бросать. Ты — самое главное в ее жизни, Брент, а цветы и теплица — второстепенное…
— Я уверен, что она этого не говорила.
— Я знаю это и без нее, — твердо заявила она. — Она не собирается бежать в Америку, чтобы спастись от жестокой матери. Возможно, она вышла за тебя замуж для удобства, но она дала брачные обеты и стала твоей. — Шарлотта улыбнулась. — Скажи жене, что ты ее любишь. И говори это как можно чаше. Эти признания не пустой звук, поверь мне!
— Это не так просто.
— Может быть, и нет…
— Два дня назад я сказал ей, что не люблю ее. — Она не мигая смотрела на него.
— Что? — Она покачала головой. — Это вышло случайно?
Его глаза потемнели.
— Она спросила меня, люблю ли я ее, и я сказал «нет». — Почему?
Это его озадачило:
— Что «почему»?
— Почему ты сказал «нет», когда так же просто мог сказать «да»?
— Это игра, Шарлотта, — попытался объяснить Брент. — Сразу после свадьбы я предупредил Кэролайн, что она никогда не услышит от меня слов любви. Она заверила меня в том же самом. Может быть, это нелепо.
— Еще бы!
— Любовь — глупая штука, Шарлотта. Ее трудно описать…
— Да, конечно. — Она обхватила ладонями его руку. — Но это не значит, что ее не существует. Любовь реальна, Брент.
Он протянул свободную руку, сорвал с куста листочек и задумчиво покрутил его в пальцах.
Шарлотта следила за его действиями. Даже дожив до ста лет, она не научится понимать мужчин.
Он по-прежнему молча разглядывал зеленый листок. Яркое солнце припекало все сильнее. Отпустив его руку, она расстегнула и медленно сняла свою мантилью, положив ее на каменную скамью.
— У меня будет ребенок, Брент, — тихо проговорила она, проведя по лбу рукой.
Он повернул голову и потрясение уставился на сестру. Она улыбнулась.
— Это уже было со мной… три года назад. Меня тошнило, я похудела и часто плакала без причины — словом, пережила все то, что обычно переживает женщина в положении…
— Шарлотта…
Она схватила его за руку, заставив молчать.
— Дай мне закончить.
Пытаясь успокоиться, она опустила взгляд на колени и сжала в руках складки шелкового платья.
— Карл был очень чуток и внимателен. Он массировал мне спину и ноги, поддерживал мою голову, когда меня тошнило. Я была страшно рада: мы несколько лет ждали ребенка, и вот наконец-то нам повезло. За два месяца до родов я украсила детскую комнату, сшила занавески, кружевное одеяльце и платьица для малыша. Карл — опытный резчик по дереву, он смастерил красивую колыбельку.
Она подняла голову и посмотрела на кусты темно-розовых роз.
— Второго октября тринадцатого года, после двух дней мучительных схваток, я родила дочь. Это была красивая, крепкая малышка весом в шесть фунтов, с папиными во лосами и дядиными глазами. — Она обернулась к брату. — С твоими глазами, Брент. Все, а особенно отец, обожали девочку. Мы назвали ее Маргарет в честь мамы Карла…
Шарлотта осеклась. Из глаз ее покатились долго сдерживаемые слезы, но она мужественно смотрела на Брента. Тот сидел неподвижно и молчал.
— Шестого декабря — через девять недель два дня и одиннадцать часов после ее появления на свет — я положила дочку в колыбельку, она заснула и не проснулась. Я вошла в комнату и обнаружила, что моя прекрасная девочка умерла.
Брент сидел, потрясенный до глубины души. Он понимал чувства Шарлотты, потому что сам был отцом.
Тряхнув головой, она вытерла мокрые щеки и продолжила:
— Карл переживал больше всех. Мы боялись, что у нас больше не будет детей.
— Мне очень жаль, Шарлотта, — пробормотал Брент. Она резко встала и, обхватив себя руками, пошла по тропинке к розам.
— Знаю, ты обиделся на меня, когда я уехала. Я писала тебе раз в месяц, рассказывая обо всех своих делах, но ты возвращал мои письма нераспечатанными. За это время я пережила ужасные девять месяцев беременности, мучительные роды и смерть дочери, а ты ничего этого не знал, потому что даже не потрудился прочесть мои письма.
Она обернулась и посмотрела на него в упор.
— У тебя была племянница, Брент, такая же красивая, как и твоя дочка. Я уговорила Карла приехать в Мирамонт, хоть и знала, что мы окажемся здесь нежеланными гостями.
Он медленно отвел глаза.
Шарлотта встала перед братом.
— Я не хочу, чтобы ты страдал, Брент. Но ты должен увидеть свою жизнь в другом свете.
Он поднял глаза, и она быстро села рядом, взяв его руки в свои.
— Я говорю тебе это не для того, чтобы разбередить старые раны. Я хочу, чтобы ты открыл глаза, — тихо продолжила она, внимательно глядя в лицо брата, исполненное раскаяния. — Не трать время попусту, размышляя о прошлых неудачах. Ты никогда не видел мою дочь и не общался со мной шесть с половиной лет, но я тебя не виню. Впереди новая жизнь, и нам незачем оглядываться назад. Смерть Мегги отняла у меня частицу души, которая никогда не восполнится, но теперь я знаю, как непредсказуема наша жизнь.
