хорошо знал, что мать не понимала ни слова по-русски, и с трудом представлял себе Татьяну, в течение нескольких часов разыгрывающую бесполезную пантомиму.
Как только Смитерс показался в дверях, Лукас нетерпеливо поинтересовался:
— Что, черт возьми, там происходит?
— Графиня угощает девушку чаем, — невозмутимо сообщил дворецкий и, чопорно выпрямившись, удалился по коридору.
Прошло еще три четверти часа. К этому времени Лукас, совершенно сбитый с толку, продолжал стоять на своем посту, в изнеможении прислонившись спиной к дверному косяку, как вдруг дверь распахнулась, и он, едва удержавшись на ногах, влетел в комнату матери. После этого Татьяна, вздернув подбородок и расправив плечи, прошла мимо него с таким гордым и независимым видом, что Лукас с удивлением подумал, как ему могло прийти в голову, будто из нее можно сделать служанку. Он некоторое время озадаченно смотрел ей вслед, потом, наконец придя в себя, торопливо сделал шаг вперед и закрыл за собой дверь.
Графиня не торопясь складывала салфетку, и по ее голубым глазам решительно ничего нельзя было прочесть.
— Хочешь чаю, дорогой? — спросила она. — Надеюсь, он еще не остыл. Или приказать заварить новый?
— К чертям чай! — прорычал Лукас. — Что, скажи на милость, здесь происходило?
— Не надо говорить со мной таким тоном, Лукас Кимбалл Стратмир! — Далси с демонстративной неторопливостью налила себе еще чашку чаю и лишь потом ответила на его вопрос: — Мы с ней приятно поболтали.
— Поболтали? Как, черт возьми, вы могли болтать? Девчонка не говорит по-английски!
— Ошибаешься, говорит, и вполне прилично. К сожалению, она то и дело сбивается на лексику, принятую на конюшне. Надеюсь, что эту привычку девочка приобрела от общения с Костнером, а не с тобой.
Лукас от удивления даже рот раскрыл.
— Говорит по-английски? Но… каким образом?
— Она сказала, что у нее «ушки на макушке». Насколько я понимаю, это означает, что она воспринимала язык на слух. Это очень смышленая девушка. Не вздумай недооценивать этого.
Наблюдать и слушать в течение семи месяцев?
Пожалуй, для особы с силой воли, которая позволила ей так долго не разговаривать, это было более чем возможно.
— Но как тебе удалось заставить ее заговорить?
Губы Далси дрогнули в улыбке.
— Я всего лишь спросила, что она предпочитает: выйти замуж за Костнера или за великого князя? Девушка сказала, что, конечно, за великого князя, потому что он больше похож на Петра.
Лукас с облегчением рассмеялся:
— Великий князь, похожий на Петра? Она просто ничего не понимает.
— Ничего, скоро поймет, — с уверенностью сказала графиня. — У этой малышки сильный интеллект. Ты, наверное, не заметил, что, если ее отчистить и отшлифовать как следует, она на редкость красива — правда, довольно своеобразной красотой. Я думаю, когда ты ее представишь, она произведет фурор.
— Представлю ее? — рассеянно переспросил Лукас.
— В обществе, — уточнила Далси.
У Лукаса от неожиданности дрогнула рука, бренди выплеснулось из бокала на пушистый ковер.
— Что ты сказала?
Далси встретилась взглядом с такими же, как у нее, выразительными глазами сына и продолжила самым невозмутимым тоном:
— Мы с ней договорились, что это будет компенсацией за ту трагедию, которая произошла по твоей вине.
— По моей вине? Черт возьми, что ты имеешь в виду? Да я спас ей жизнь!
Далси погрозила ему пальцем.
— Она считает, что ее жизнь была вне всякой опасности, пока ты не появился в Мишакове.
— Предполагается, что тебе не следует знать, откуда она… — начал было Лукас, однако то, что предлагала Далси, заставило его на сей раз забыть об интересах государственной безопасности. — Ты не имеешь ни малейшего права предлагать подобные сделки!
— Раз уж ты испортил ей жизнь, — невозмутимо продолжала Далси, — то, видит Бог, было бы справедливо заново ее устроить, тем более что у нее есть для этого все данные.
— Невероятно! — воскликнул Лукас. — Девчонка неотесанная и крайне своенравная, спроси у миссис Смитерс. А что она натворила в ее шкафах! Ты хочешь представить ее светскому обществу, но из нее даже обычная служанка не получится. — Он вздрогнул, представив себе последствия.
— Не вижу ничего общего между служанкой и супругой великого князя, — заметила Далси и, отхлебнув чаю, добавила: — Кстати, представлять ее будешь ты, а не я.
Только тут Лукас понял, что она затевает, и инстинктивно попятился.
— Ну нет, мама, и не надейся. Думаешь, что, воспользовавшись этим предлогом, ты заставишь меня вновь вернуться в свет? Забудь об этом. У тебя, черт возьми, нет ни малейшего шанса.
Далси спокойно поставила чашку на стол.
— Татьяна плакала, когда говорила о Петре. Это было так трогательно! Она называла его своей единственной любовью. — Графиня промокнула глаза кончиком салфетки. — А сколько слез она пролила из-за кошки!
— Что еще за кошка?
— Та самая, которую ты не позволил ей взять с собой.
Лукас начал терять терпение.
— Весь этот вздор граничит с безумием! Боюсь, мама, шампанское и растертый жемчуг отразились на твоих умственных способностях!
Далси и бровью не повела.
— Нам, конечно, придется поторопиться — она скоро достигнет брачного возраста. К счастью, я в данный момент свободна и приму бедняжку под свое крылышко. Чтобы должным образом приодеть ее и обучить всему понемногу, нам потребуется, скажем, два года.
Лукас даже застонал, однако в плане, изложенном вдовствующей графиней, он уловил и проблеск надежды. Далсибелла, леди Стратмир, не сможет заниматься чем-то одним целых два года — ей это надоест.
— Тебе придется придумать для нее правдоподобную биографию. Возможно, нам не удастся до конца избавиться от ее акцента, так что пусть она будет, скажем, какой-нибудь кузиной с континента.
Хотя в семействе Стратмиров около полувека не было ни одного брака с иностранцами, Лукасу вес же удалось взять себя в руки. Это всего лишь очередное увлечение его матушки, нечто вроде новой карточной игры или нового покроя рукава. Пусть она делает с Татьяной что угодно, но заставить его поехать в Лондон ей не удастся.
— Позволь полюбопытствовать, мама, где ты намерена сотворить это чудо?
— Успокойся, не здесь: мне и в голову не пришло бы злоупотреблять твоим гостеприимством так долго, особенно когда ты так занят со своими розовыми кустами. Я думаю, нам подойдет коттедж в Котсуолде.
Лукас, не сдержавшись, расхохотался.
— Котсуолд? Да ты за неделю сойдешь там с ума от скуки!
— Такой роскоши я не могу себе позволить, — холодно заявила графиня. — У меня хорошо развито чувство долга.
Лукас поднял бокал.
— Ну что ж, мама, желаю тебе успехов.
— Надеюсь, мой милый, ты тоже выполнишь свою часть работы. Не забудь, кто втянул нас в эту историю. Я не хотела бы, чтобы ты стал первым из графов Сомерли, который уклонился от ответственности.
