Но Девейн…
– Мне не нужен Прескотт. – Она на мгновение прикусила нижнюю губу острыми зубками и прошептала: – Я хочу гореть в твоем огне.
Лед, сковавший сердце Маркуса, треснул.
– Но я видел, как ты…
– У меня нет никого, кроме тебя, Маркус. Для меня ты – единственный в мире мужчина, и никто не займет твое место.
Боль, стиснувшая его грудь, ослабла, и он начал свободно дышать. О, как он хотел ей поверить!
– Я никогда не предам тебя, Маркус. – Кэтрин прижалась к его лицу своей нежной щекой. – И никто до сих пор не прикоснулся ко мне. Я всегда ждала только тебя.
Маркус почувствовал как желание накрывает его с головой.
Губы Кэтрин притягивали его – полураскрытые, влажные, влекущие. И Маркус приник к ним со страстью, порожденной отчаянием: «Я больше не одинокий волк», – мелькнуло у него в голове. – У меня есть подруга». Ощущая касания ее игривого, искушающего язычка, он тянулся к ней, как пчела к сладчайшему нектару. Пальцы Кэтрин, теплые и возбуждающие, скользили по его груди. Она была весной, которая растопила лед, копившийся в нем годами. Она подарила ему надежду, когда он считал, что для него уже все потеряно.
Немного отстранившись, Кэтрин обвила руками шею Маркуса и вновь прижалась к нему.
– Хорошо, что ты вернулся ко мне, Маркус, – бормотала она. – Я так рада, что ты дома.
Глава 34
– Я вхожу, – донеслось из-за двери. Она распахнулась, и на пороге появился доктор Уиннер. Его пухлый рот превратился в букву «о», а брови взлетели вверх, почти до самых редеющих волос.
Кэтрин попыталась высвободиться из объятий Маркуса, но он не отпустил ее, продолжая прижимать к себе. Она посмотрела на доктора из-за плеча Маркуса и прокашлялась.
– О, доктор Уиннер! – Ее щеки пылали, хотя она смутилась отнюдь не так сильно, как следовало бы. Ведь она, незамужняя женщина, целовала мужчину, который определенно не был ее мужем.
Последняя мысль отдалась в сердце Кэтрин болью, но она отбросила ее. Сегодня он принадлежит ей, и она не должна думать о завтрашнем дне.
– Мне нужна настойка опия для Эви. – Уиннер прошествовал мимо них и взял с ночного столика пузырек с лекарством.
Кэтрин точно знала: в соседней комнате имелись сразу три бутылочки со снотворным. Она воздала должное заботливости Уиннера, хотя и пожалела, что о Маркусе судят столь предвзято. Если бы им было известно, какие ужасы он пережил! Если бы они только поняли, сколько в нем на самом деле нежности!
– Эви? – переспросил Маркус. – С ней что-то случилось?
Доктор Уиннер махнул рукой.
– Расскажи ему, Кэтрин. – Он вышел из комнаты, аккуратно затворив за собой дверь.
В глубине синих глаз Маркуса сгустилась тревога:
– Так что же произошло с Эви?
Кэтрин вздохнула. Маркус вновь стал самим собой, и ей тоже нужно было возвращаться к реальности.
– Несчастный случай. Она играла в кухне, и огонь перекинулся на ее платье.
– Она сильно пострадала? – его голос сорвался.
Вспомнив пугающе багровые ожоги и крики Эви, Кэтрин содрогнулась.
– Доктор говорит, что выздоровление будет медленным, но в конце концов она полностью поправится. Все могло быть… – она покачала головой, – намного страшнее. Прескотт сбил пламя руками. Благодарение богу, на нем были перчатки.
Когда до Маркуса дошел смысл сказанного, его лицо вытянулось. Он отпустил Кэтрин и, ошеломленный, почти упал на кровать.
– Боже Всемогущий, а я швырнул его на пол! – Он застонал и спрятал лицо в ладонях.
Кэт ласково потрепала его черные волосы.
– Ты был не в себе…
– Мне очень неприятно тебя спрашивать об этом, но я должен знать, чем вы занимались, когда я вошел?
– Я массировала спину Прескотта. У него забинтованы руки, и он не может даже почесаться.
– О! – Маркус убрал от лица ладони. По его глазам было видно, как он себя презирает. Он потряс головой. – Я такой дурак. Мне нет прощения. Придется принести кучу извинений. – Он снова помотал головой. – Девейну. И Уиннеру. И, Боже мой, миссис Нейгел. Они считают меня чудовищем…
Кэтрин уселась рядом с ним.
– Маркус, а что ты подумал? – начала она, стараясь говорить как можно ровнее и спокойнее. – Почему ты набросился на Прескотта?
Он сжал ее руку в своих ладонях.
– Я думал, что ты бросила меня ради него. Когда я услышал, что он перебрался в комнату моего отца и спит в его постели…
– Кто тебе об этом сказал?
– Тимми.
Кэтрин передернуло.
– Этот парень обожает обливать людей грязью и смотреть, что потом будет!
– Он нес какую-то чушь про тебя и про одежду Девейна…
Щеки Кэтрин покраснели. Значит, Тимми успел заметить, что она вносила в приют сумку с драгоценностями, замотанную в мужскую одежду. Правда, это были вещи Джареда, а не Девейна.
Ей не хотелось упоминать о своих ночных приключениях. Маркус сейчас слишком возбужден, да и она еще не решила, стоит ли рассказывать ему абсолютно все, без утайки.
– Так, значит, ты не испытываешь к Девейну никаких чувств? – осведомился Маркус с плохо скрываемым волнением.
Кэтрин замялась.
– Прескотт мне очень дорог, но он и я… – она тряхнула головой, – мы не подходим друг другу.
Прекрасно понимая, что он может сейчас все испортить, Маркус, собравшись с духом, заговорил о том, что его волновало:
– Я думаю, что он любит тебя.
Кэтрин погрузилась в долгие размышления.
– Нет, это не так. Мы… просто товарищи. – Она пожала плечами. – Пойми меня правильно, я люблю его, но нам лучше оставаться друзьями.
– Мне нужно перекинуться с тобой парой слов, Кэт, когда ты выйдешь, – прозвучал за дверью требовательный голос Прескотта.
Очевидно, Уиннер сообщил ему, что она целовала Маркуса. Почему-то девушка вдруг почувствовала себя виноватой. «Пусть Прескотт и не испытывает ко мне безумной любви, – поняла Кэт, – но он симпатизировал мне и, так или иначе, будет сильно уязвлен».
Маркус посмотрел на дверь.
– Ты по-прежнему уверена, что он тебя не любит?
– Он просто беспокоится обо мне. Мы переживаем друг за друга. – Откинув прядь его иссиня-черных волос, она поцеловала Маркуса в щеку, с удовольствием ощутив аромат сандалового дерева. Вздохнув, она поднялась. Жаль, что их примирение прервали так быстро.
Маркус тоже встал.
– Я должен принести ему свои извинения и поблагодарить за Эви и за заботу о тебе… Он хороший парень.
– Да, он очень сильно изменился. Люди взрослеют.
Маркус кивнул.
– Даже у леопардов иногда исчезают пятна.
Они обменялись понимающими улыбками. Нежность, пробудившаяся в груди Кэтрин, согрела ее, словно огонек в ночи. Маркус склонился к ней и ласково поцеловал.
– В залог удачи, – сказал он ей и направился к двери.
Сделав глубокий вдох, он открыл ее.
На пороге стоял Прескотт. Золотистая кожа его лица побагровела. Ярость, сверкавшая в его взоре, напомнила Кэтрин о том, как он злился в детстве, и в глубине ее души шевельнулось беспокойство.
Маркус сокрушенно развел руками:
– Мне очень жаль, Девейн, что я так грубо с тобой обошелся. Меня ввели в заблуждение, хотя это, конечно, меня не оправдывает.
Прескотт отпрянул, словно ужаленный, и прищурил глаза:
– Ты боишься, что тебя вновь вышвырнут отсюда?
– В этом нет никакой необходимости, Девейн. Я признаю свою ошибку. Прости меня.
Губы Прескотта сложились в столь знакомую Кэтрин упрямую ухмылку:
– А если я не приму твои извинения?
Встревожившись, Кэтрин подошла к нему и взяла за руку.
– Ты, должно быть, очень плохо себя чувствуешь. Давай я помогу тебе лечь в постель.
– Я не хочу ложиться в постель, – отрезал Прескотт. – Я хочу оторвать его проклятую голову.
Кэтрин со значением посмотрела на Маркуса:
– Почему бы тебе не навестить Эви? А я пока переговорю с Прескоттом.
– Ты действительно этого хочешь?
– Несомненно. Увидимся позже. – Подавив вздох, она наблюдала, как Маркус развернулся и пошел к двери.
Как только он вышел, девушка осторожно усадила Прескотта в кресло у окна. Потом взяла скамеечку для ног, на которой она стояла перед Маркусом, и поднесла ее к креслу.
Пока она ходила за одеялом, Прескотт поставил босые ноги на скамейку. Кэтрин укрыла его до пояса и, пододвинув стул, уселась напротив.
Прескотт внимательно следил за каждым ее движением, словно ястреб, подстерегающий добычу.
– Ты его любишь?
– Да. – Кэтрин даже удивилась тому, что ее совершенно не смутил этот вопрос.
– И это уже не то детское увлечение, от которого ты так долго не могла избавиться?
Кэтрин покачала головой:
– Нет. Это настоящее чувство.
Прес закашлялся и, отвернувшись, уставился в окно.
– Откуда у тебя такая уверенность?
Кэтрин глубоко вздохнула и тряхнула головой.
– Я просто уверена в этом и все.
– Ты выйдешь за него замуж?
– Я не могу бросить Андерсен-холл, в особенности сейчас, когда все так ненадежно. И кроме того, я еще отвечаю за брата.
– Разве я об этом спрашиваю? Я хочу знать, выйдешь ли ты за него замуж? – Его зеленые глаза встретились с серыми глазами Кэтрин. – Ты же всегда клялась, что никогда не вступишь в брак. «Замужество – это подчинение». Разве это не твои слова? – Вздернув подбородок, он кивнул в ту сторону, куда ушел Маркус. – А как насчет него?
– Он возвращается в Испанию. – Она беспомощно улыбнулась и пожала плечами, стараясь не поддаваться боли, которая пронзила сердце. – У меня нет выхода.
– И что ты собираешься делать?
Она
