не мешает поговорить наедине? — весело сказала Эвелин. — Можно я заберу Джонатана?
Габриэль кивнул. Он прижался губами к головке малыша и вручил его Эвелин, которая тут же оставила их вдвоем.
— Возможно, на меня ты и имеешь право сердиться, но Эвелин здесь ни при чем. Это я уговорил ее.
— Однако она ни словечком не обмолвилась мне об этом!
Взгляд Габриэля стал жестче:
— Когда ты отказалась видеть меня, я лишь покорно склонил голову. Но кто дал тебе право запрещать мне видеться с сыном? Хочется напомнить, что это и мой ребенок, а не твоя единоличная собственность.
— Сын, которого ты не хотел так же, как и жену!
Его лицо превратилось в каменную маску:
— Советую тебе следить за своим язычком, янки. Однажды я сорвался и ударил тебя, да в придачу наболтал такого, что и по сей день содрогаюсь. Так что же я теперь — виноват на всю жизнь?!
Он подошел так близко, что знакомый запах окутал ее с головы до ног. Мысли ее беспомощно заметались. Она молилась, чтобы он не заметил предательски забившуюся жилку на шее. Когда он рядом, просто невозможно мыслить ясно, а в мозгу начинают мелькать картины их жарких объятий… Она поневоле вспомнила, как теплы и трепетны его губы, как сильны его руки: от них в ней всегда возникало чувство защищенности…
Руки вдруг так задрожали, что она была вынуждена спрятать их в складках платья.
— Чего ты хочешь от меня, Габриэль? Я ошиблась насчет котенка и в моем шоколаде не было отравы? Установилось напряженное молчание.
Наконец он заговорил:
— Нет, по всей видимости, ты права. Доктор осмотрел труп котенка и считает, что его отравили. И за кухней нашли пустой пузырек из-под лауданума. Глория вспомнила, что поднос несколько минут стоял на кухне, прежде чем она отнесла его наверх. Я допросил всех слуг, но ничего существенного так и не узнал.
Он явно не хотел сообщать ей всего этого. Кесси заметила, как в его глазах мелькнуло сомнение.
— Слуги преданы и тебе, и твоему отцу. Если же я умру, то ты обретешь желанную свободу и сможешь жениться, на ком пожелаешь.
Его передернуло от отвращения:
— Если ты еще не забыла, то я вообще не рвался обзаводиться женой. И что бы ты там ни думала, мой отец — человек чести. Если уж на то пошло, я бы первый обвинил его, заподозрив в нем хоть каплю неискренности. Какой мне смысл защищать его? — Он нервно мерил шагами террасу, продолжая развивать свою мысль: — Поверь мне, Кесси, я хорошо понимаю твой страх. Чего я не понимаю, так это того, что ты обвиняешь женя! Кажется, ты забыла, что когда в тебя стреляли, я был рядом с тобой!
— Легко нанять кого-либо для столь деликатного поручения… Бандит из Лондона… тоже мог быть исполнителем твоей воли. И вообще… если это не ты, то кто?
— Понятия не имею! — взорвался он. — Я нанял сыщиков, и они уже несколько месяцев возятся с твоим делом. И хоть ты и не доверяешь мне, но и здесь за тобой приглядывают мои люди. Я устал защищаться от твоих нападок, Кесси, и никак иначе не могу. доказать свою невиновность, кроме как найти преступника!
— А что мне остается? — со слезами на глазах вскричала она. — В следующий раз мне может и не повезти!
Он потянулся к ней, чтобы успокоить. Но у нее в груди бушевало сомнение. Как она может любить человека, который, вероятно, замыслил убить ее? Нет, она не позволит ему прикоснуться к себе, только не сейчас.
— Не надо! — отшатнулась она. — Не трогай меня! Не смей больше прикасаться ко мне!
Габриэль резко отскочил от нее. И помрачнел. Его охватило горестное чувство поражения.
— Этот брак был проклят с самого начала, — произнес он жутким голосом, который она будет помнить до самой смерти. — Возможно, ты и права. Наверное, разумнее всего покончить с ним прямо сейчас.
Кровь отхлынула от ее лица:
— Что ты имеешь в виду?
— Не волнуйся насчет денег. Я обеспечу тебя до конца жизни, как и обещал. И нам больше не придется терпеть друг друга. Зачем продлевать эту муку, которая зовется браком? Тебе лишь придется выбрать место, где ты хочешь поселиться, и я позабочусь, чтобы купить там тебе дом со всеми удобствами. Господь свидетель, мне не особо присуще благородство, но, возможно, даже к лучшему, что ты уедешь. Если хочешь, я даже могу отправить тебя в Чарлстон.
Горячий ком в горле мешал ей дышать и говорить. Она онемела. И почувствовала, что земля уплывает у нее из-под ног. Она едва выдохнула:
— А как с Джонатаном?
— Джонатан — мой наследник, так же как я — наследник моего отца. Он должен получить соответствующее воспитание. И он его получит.
Пораженная, Кесси молча уставилась на него. И поняла, что перед ней совершенно чужой человек, которого она не знает и не понимает. В нем не было ни грана сочувствия и желания понять.
— И ты полагаешь, я оставлю его здесь? Чтобы его воспитывали ты и… твой отец? И чтобы он вырос таким же, как ты! — Ярость слепила ее. — Нет! Нет!
В его взгляде светилась решимость.
— Ты можешь отвергать меня, Кесси, Но лишить меня прав на сына ты не сможешь.
— Ты хочешь отобрать у меня моего ребенка? — прошептала она, отказываясь верить услышанному. — Боже, и ты еще смел обвинять в жестокости меня
— Мне казалось, ты сделала свой выбор. Ты не доверяешь мне, выдвигаешь против меня дикие обвинения. Пусть будет по-твоему. Я больше не стану ни о чем просить.
Он повернулся и вышел.
Прошли минуты, а может быть, и часы. Кесси потеряла всякое представление о времени. Стояла и чувствовала, что в ее сердце вонзили нож.
За ее спиной сухо кашлянули. Она резко повернулась и увидела герцога Уоррентона.
— Прошу извинить меня, ваша светлость, — мертвым голосом произнесла она. — Я не заметила вас.
Он молча поклонился и уставился на нее, сложив руки за спиной.
— Простите мне мою откровенность, Кассандра, но я невольно стал свидетелем вашей ссоры с Габриэлем.
Он слышал! Ей стало неловко и неприятно. Даже не знаешь, как реагировать на подобную реплику.
Реджинальд не улыбался, но был не так мрачен, как обычно.
— Тогда прошу извинить меня, — наконец пробормотала Кесси. — Переезжая сюда, я не собиралась устраивать здесь сцены.
— Нет нужды волноваться на этот счет. Мне показалось, что вам было что обсудить. Ведь ваш супруг собирается отнять у вас ваше дитя!
Кесси с болью в голосе проговорила:
— Да. Мне казалось, что такое и представить невозможно… — Она замотала головой. — Я… я просто не понимаю, как у него язык повернулся сказать подобное!
Реджинальд вздохнул:
— Я знаю его с детства. Он… всегда был упрямым и… диким мальчишкой, и это еще мягко сказано. Некоторые утверждают, что он… мстительный субъект.
Мстительный. Сердце ее болезненно сжалось. Ведь именно из мести он когда-то женился на ней. Реджинальд прав, тысячу раз прав! Ей были хорошо знакомы безжалостность и целеустремленность Синклеров. А как он был бессердечен сегодня! Ее затрясло.
— Должен предупредить вас, дорогая… Габриэль не из тех, кто бросается словами. Он имеет обыкновение выполнять свои угрозы.
— Что вы имеете в виду? — прошептала Кесси, не сводя с герцога испуганных глаз.
— Только то, что сказал. Я давний друг семьи, но помешать намерениям Габриэля не сумею. Хотя и считаю, что ребенку мать нужна, как никто другой.
Кесси без сил рухнула на скамью.
— Я не могу позволить ему отобрать у меня Джонатана! Не могу! — Она закрыла лицо руками. — Что же мне делать?
— Ну же, соберитесь, не время распускать нюни. — Он сунул ей носовой платок. — Вытрите слезы и послушайте, что я вам скажу.
Кесси вытерла глаза и подняла голову.
— Вот что я думаю, Кассандра. Если вы останетесь здесь, то дождетесь, что Габриэль отберет у вас сына. Он может быть очень безжалостным, как вы знаете. Не следует забывать и о герцоге, который столько времени ждал наследника.
— Я не могу допустить этого! Джонатан — все, что у меня есть и ради чего я живу!
— Как я вас понимаю, дорогая! Поэтому и предлагаю бежать отсюда, пока у вас есть шанс.
— Бежать? Куда я могу бежать? — Она застонала от отчаяния. — В Лондоне Габриэль тут же меня отыщет. Да и вообще перевернет всю Англию, чтобы найти нас!
Реджинальд задумчиво почесал подбородок:
— Сами вы вряд ли сумеете сбить Габриэля со следа. Но у меня есть сестра в Ирландии — добрейшая и благороднейшая женщина. Я могу помочь вам сесть на корабль, идущий туда. С моим письмом вы сможете поселиться у нее до тех пор, пока как-то устроите свою жизнь.
Кесси содрогнулась:
— На корабль? — Она, не задумываясь, проговорила: — Мне страшно даже вспоминать плавание через океан. Я смертельно боюсь воды и… не умею плавать.
— Выбор за вами, конечно. Вам решать, что для вас важнее.
Кесси закусила губу. Еще один вояж по морю. Но это все же мизерная плата за свободу и безопасность. Ее и сына. Габриэль — очень опасный противник. У него и деньги, и власть. Единственная надежда — бежать прямо сейчас, пока никто ничего не подозревает…
— Кажется, вы правы, — запинаясь, произнесла она. — И я с благодарностью принимаю вашу помощь.
— Отлично, дорогая! Вы не пожалеете об этом. Вот что мы сделаем в первую очередь. Упакуйте лишь маленький чемодан с самыми необходимыми вещами для вас и ребенка. Я постараюсь подослать остальное к отплытию корабля. Встречаемся через час у конюшни. Кесси нахмурилась:
— А как быть с Эвелин? Что мне сказать ей?
— Не волнуйтесь насчет Эвелин. Я скажу ей, что решил прокатить вас на фаэтоне. Он
