если буду рядом.
Дрого погладил ее по щеке.
— Перестань бросаться на зов твоих голосов без предупреждения. В который раз тебе повторяю: бери кого-нибудь с собой. — Он прижал к губам Иды палец, заметив, что она хочет возразить. — Я прекрасно понимаю, что заставляет тебя так поступать, и вовсе не осуждаю. Как можно осуждать человека, который хочет помочь другим?
«И как такой человек может быть настолько безрассуден, что подвергает риску данный ему благословенный дар», — мелькнуло в голове у Иды.
— Даю слово, что больше подобное не повторится, — твердо сказала она.
«Надеюсь, ты наконец выполнишь свое обещание», — подумал Дрого и улыбнулся. Ему совсем не хотелось привязывать Иду к повозке да и вообще в чем-то ограничивать, однако теперь, когда у нее появился такой враг, как Ги, опасность возросла во сто крат и иного средства защитить девушку Дрого не видел. Но раз она даст слово… Что ж, поживем — увидим, решил он.
— А теперь отдыхай, — ласково сказал Дрого, укладывая Иду на овечью шкуру. — У тебя легкие раны, но нужно дать им время затянуться. К тому же ты наверняка скоро почувствуешь, что у тебя болит все тело. После всего, что ты перенесла, это вполне естественно. — Он укрыл ее одеялом.
— Уже почувствовала, — грустно улыбнувшись, ответила Ида. — Наверное, Ги никогда не забудет, что я его так унизила.
— Это уж точно.
— Похоже, что бы я ни сделала, я причиняю тебе одни неприятности.
— Ну, нет, — возразил Дрого. — Бывают и приятные моменты. — Он поцеловал ее в щеку. — Спи.
— Хорошо. Но потом мне нужно будет посмотреть, не требуется ли помочь кому-нибудь из раненых.
— Ночью тебя не выпустит из лагеря охрана. А тем, кто в лагере, тебе помогать ни к чему — пусть помучаются от ран, которые они получили, устроив побоище в деревне.
— Церковь говорит, что мы должны прощать, — улыбнулась она.
— Простишь их завтра. Ни к чему, чтобы твое умение лечить стало предметом лишних пересудов, об этом и так уже знают слишком многие. Успокойся, у тебя еще будет сколько угодно возможностей продемонстрировать свое всепрощение.
Ида закрыла глаза. Дрого задумчиво смотрел на пляшущие в очаге языки пламени. С его плеч словно упал тяжкий груз — похоже, Ида говорила искренне, что больше не станет уходить из лагеря без чьего-либо сопровождения. Раньше он этой искренности не чувствовал…
Удостоверившись, что Ида спокойно уснула и раны ее не беспокоят, Дрого, стараясь не шуметь, вышел из палатки. Первые, кого он увидел, были дети, которых они привезли с собой в лагерь. Они сидели на земле возле костра, жадно поедая тушеное мясо, приготовленное им Мэй. Одинаковые белокурые головки, бледные перемазанные мордашки, в глазах — голодный блеск и боязнь, что еду могут отнять… На миг сердце его дрогнуло от жалости — уж очень плачевное зрелище являли собой эти ребятишки, но тотчас он подумал, что в походе они будут большой обузой.
— Еще несколько голодных ртов, — недовольно буркнул Серл, подходя к Дрого.
— Ты словно читаешь мои мысли, — сказал Дрого и возвел глаза к небу. — Один Бог знает, сколько у нас будет детей, пока мы дойдем до Лондона!
— Может, стоит найти какой-нибудь монастырь, где мы смогли бы их оставить?
— Женский монастырь не возьмет мальчиков, мужской — девочку, а разлучать братьев и сестру мы не вправе. Это жестоко!
— Значит, они найдут свою семью здесь. Во всяком случае, я на это надеюсь.
— Ты имеешь в виду Мэй и Иво? Да, — задумчиво произнес Дрого, — они любят детей. Когда я получу землю, я подарю им большой дом.
К ним подбежали собаки Иды, и Серл нагнулся, чтобы погладить их.
— Как себя чувствует Ида? — спросил он.
— Думаю, она скоро поправится. Раны в общем-то пустяковые.
— Представляю, как Ги ее возненавидел! Дрого многозначительно кивнул:
— Полагаю, даже больше, чем меня. — Он коротко рассказал о происшедшей стычке. — Ида унизила Ги в глазах его воинов. Вполне вероятно, что кое-кто из них больше не захочет служить под его началом. А у Ги и так совсем маленький отряд.
— К тому же и дядя непрестанно будет напоминать ему о пережитом унижении, — добавил Серл. — Хоть мессир Бергерон и вмешался, остановив этот поединок, но он недолюбливает своего племянника, и у него очень острый язык.
— Так что теперь мне придется следить, чтобы Ги не нанес удар в спину не только мне, но и ей.
— Предупреди ее, чтобы была осторожна. Если она станет все время появляться там, где происходят какие-нибудь несчастья, не один человек спросит себя; а каким образом она об этом узнает? Не с помощью ли темных сил? И тогда…
— Пожалуй. Дознайся Ги, что она слышит голоса, Иде, а заодно и мне, придется несладко. Уж он сумеет использовать этот факт с присущей ему мерзкой изобретательностью.
— А она слышит голоса? — изумился Серл.
— Так она говорит. Она обладает способностью слышать в своей голове чужие крики о помощи. Даже на большом расстоянии.
— А я думал, что у нее какие-то видения.
— Да, бывают и видения, хотя я знаю только об одном — когда она предупредила меня о Ги. — Дрого повернулся к костру, вокруг которого собрались его воины, и шутливо ткнул Серла в бок: — Думаю, нам нужно немедленно пойти и поесть, прежде чем Мэй скормит своим подопечным весь наш провиант.
… — Что с детьми? — спросила Ида, как только Дрого вошел в палатку.
Уже несколько часов она лежала неподвижно, прислушиваясь к боли, которая терзала ее тело. Временами боль стихала, но потом возникала вновь, доставляя мучительное страдание. Ее одиночество немного скрасили короткий визит Мэй и посещение Годвина, который незаметно выбрался из лагеря Ги, чтобы удостовериться, что с Идой все в порядке. Один раз она рискнула встать на ноги, но этот опыт отозвался болью буквально в каждой клеточке, и Ида снова распласталась на постели и замерла, тоскливо уставившись в потолок.
— Не волнуйся. Они сытно поели и немного успокоились, — ответил Дрого, садясь рядом с ней и протягивая бурдюк с вином. Ида приподнялась, что бы сделать глоток, и тут же застонала. Дрого нахмурился: — Что, так сильно болит?
— Да, Когда ты падаешь на землю, а на тебя наваливается огромный рыцарь в полном вооружении и начинает тебя душить, это не проходит бесследно. — Она потерла горло; глотать все еще было трудно. — Надеюсь, к завтрашнему дню боль станет меньше, а то я уже не в состоянии ее терпеть.
— Я тоже не в состоянии долго терпеть твою болезнь.
Дрого разулся и прилег на одеяло. Затем обнял Иду за талию и осторожно прижался к ней.
Ида глубоко вздохнула и уютно устроилась на его груди; ей сразу стало легче.
— Так значит, с малышами все обстоит благополучно?
— Конечно, я же сказал. О них заботится Мэй.
Похоже, они к ней привязались.
— А Бран?
— С ним тоже все хорошо, — чуть помедлив, сухо произнес Дрого. — Ты и правда отлично врачуешь раны. Он уже пробует вставать, хотя, по-моему, ему еще рано это делать. Но полагаю, что совсем скоро он будет на ногах.
Внезапно Ида широко зевнула, потом еще раз… Она поспешно прикрыла рот рукой.
— Странно, — смущенно проговорила девушка. — Я так много спала. А теперь мне снова хочется заснуть.
— Это хорошо. Сон — лучшее лекарство.
— Но я должна рассказать тебе кое-что важное. Завтра я могу об этом забыть, — вяло пробормотала она.
Глаза у Иды слипались, и Дрого пришлось ее слегка толкнуть.
— Что именно?
— Приходил Годвин. Он рассказал мне, что, когда Ги вернулся, он все время упоминал твое имя. Что он при этом говорил, Годвин понять не мог, потому что не знает французского, но сказал мне, что тон Ги был очень угрожающим.
Дрого тяжело вздохнул и прижал ее голову к своей щеке.
— Напрасно ты вздыхаешь. Я все понимаю: ты боишься не столько за себя, сколько за меня. Но я имею перед тобой некоторое преимущество.
— Интересно, какое же?
— А Годвин? Мой разведчик с острыми молодыми глазами. В самом сердце вражеского лагеря! Все, что мне нужно, — это побыстрее научить парня французскому.
Глава 16
— Кто из рыцарей будет присматривать за мной сегодня? — спросила Ида, подходя к преданному слуге Дрого.
Иво так смутился, что девушка с трудом удержалась от смеха. Она уже заметила, что Дрого, видимо, не очень-то полагаясь на данное ею слово, приказал своим воинам дежурить по очереди и кто-то из них, поглядывая на нее, постоянно слонялся поблизости, весьма комично изображая безучастный вид.
— Серл, — наконец выдавил из себя Иво.
— И где же он? Почему я его не вижу?
Иво молча показал пальцем на большую группу норманнов, собравшихся в круг. Они стояли молча, с серьезными лицами и смотрели куда-то вниз. Ида забеспокоилась. Уж не хоронят ли они кого-нибудь? А если нет, то почему таким странным огнем горят их глаза? Больше всего ее взволновало явное отсутствие среди них Серла. К тому же куда-то запропастились и ее собаки. Наверное, кто-нибудь из норманнов опять выпросил их у Дрого для охоты.
— А ты уверен, Иво? Никакого Серла я там не вижу.
— Он сидит на земле, играет на деньги.
Ида, мысленно обозвав себя мнительной идиоткой, подошла поближе: она увидела, что пятеро норманнов, опустившись на колено, бросают монеты. Когда Ида начала пробираться сквозь толпу, воины безмолвно посторонились; одни смотрели на нее недовольно, даже сердито, другие — с откровенным вожделением, однако дорогу ей никто не загородил: все уже знали, что она женщина Дрого.
— Серл, — окликнула Ида, наконец обнаружив его среди игроков.
