— Что прекратить?
— Не смотри на меня так! У меня от этого что-то дергается в животе.
— Серьезно?
Дэвид посмотрел на ее живот.
Грейс прикрыла его руками. Слава Богу, платье еще на ней.
— Серьезно.
— Видишь ли, я считаю, что это хороший знак.
Он больше не трогал ее и занялся собственной одеждой. Для начала швырнул куда-то в угол пальто и смокинг, потом взялся за жилет.
— Что ты делаешь?
— Я решил, что ты чувствуешь себя неловко оттого, что я полностью одет, и намерен уравнять позиции.
Жилет и галстук улетели все в тот же угол, после чего Дэвид расстегнул ворот рубашки.
— А, так ты думаешь… я имею в виду… то есть ты уверен, что это разумно?
Дэвид поднял бровь:
— Подожди минутку.
Он снял рубашку и отбросил прочь.
У Грейс пересохло во рту. Сердце словно остановилось, зато в нижней части тела движения хватило бы на два сердца. Она ухватилась за спинку стула в страхе, что колени подогнутся, и она шлепнется на пол.
Дэвид прекрасен. Мускулистые руки, а плечи такие широкие и мощные, что просто удивительно, как на них налезало пальто. Широкая грудь покрыта золотистыми волосами. Неужели они такие мягкие, какими кажутся на вид?
— Тебе нравится то, что ты видишь?
— Хм-м.
Он вдруг подошел к ней настолько близко, что она могла до него дотронуться. Грейс положила руку Дэвиду на грудь. Да, волосы были мягкими, но тело — твердым, как нагретый солнцем мрамор.
— Так позволь и мне полюбоваться.
Он потянулся к ее платью.
— Нет. — Грейс — не без сожаления — прижала руку к корсажу платья. — Ты не захочешь любоваться. Я слишком большая.
Дэвид прищурился, глаза его вспыхнули еще ярче.
— Ты не можешь быть слишком большой.
Грейс покачала головой. Что мужчины понимают?
— О да, я просто… огромная. Не похожа на леди.
Грейс заметила, что Дэвид судорожно сглотнул, и голос его показался ей почти незнакомым, когда он произнес:
— Грейс, послушай. Мне нравятся большие. Люблю огромных, представь себе…
Он рассмеялся.
— Но ведь считается, что истинная леди должна быть маленькой и хрупкой.
Он округлил глаза и отступил на шаг.
— Посмотри на меня. Разве я выгляжу маленьким и хрупким?
Грейс посмотрела на Дэвида. Он был великолепен — большой, очень большой от самой макушки до широких плеч, широкой мускулистой груди, плоского живота и… и…
Грейс покраснела. Под ширинкой брюк у Дэвида обозначился многозначительный и весьма заметный бугорок…
— Н-нет. Ты не м-маленький.
— Разумеется, нет. И не хочу обладать маленькой женщиной. Я мог бы ее покалечить. Мне нужна… то есть я хочу крупную женщину. Тебя, Грейс. Я хочу тебя.
Он положил руки ей на плечи.
— Не прячься от меня, Грейс. Я хочу видеть, просто умираю от желания увидеть тебя всю.
Он говорил, слегка задыхаясь от волнения, а руки его тем временем двигались, стягивали платье с ее плеч.
— Прошу тебя, позволь мне смотреть на тебя, дотрагиваться до тебя… — Руки его опускались все ниже. — Позволь мне отведать тебя, насладиться тобой.
Как она могла отказать ему? Ее собственное тело жаждало его до боли. Она хотела его так же сильно, как он хотел ее, а может, и сильнее. Это было помешательство, неизлечимая болезнь…
Быть может, Дэвид и есть лекарство от ее недуга.
— Да, — только и прошептала она, когда платье соскользнуло с ее плеч на талию.
Грейс услышала, как Дэвид со свистом втянул воздух; почувствовала, как соски ее отвердели и приподняли тонкую ткань нижней рубашки.
А потом и рубашка сдвинулась вниз, на талию.
— Боже, Грейс, как ты красива!
— Нет, я…
Дэвид ласкал ее груди, гладил их с нежностью. Кончиком пальца обвел кружком один сосок.
О, как он смотрел на нее!..
Грейс замерла, не смея пошевелиться. Груди ее сделались невероятно чувствительными.
Дэвид тронул большим пальцем отвердевший сосок.
— Ой!
— Тебе нравится? — пробормотал Дэвид.
— Д-да.
Дэвид взял сосок в губы. Будто молния пробежала по телу Грейс от груди к чувствительному, влажному, набухшему месту между ног. И это было невыразимо чудесно. Дэвид протянул руку к ее талии, и почти тотчас платье и нижняя рубашка проделали остаток своего пути на пол.
Грейс осталась совершенно обнаженной и почувствовала себя ошеломительно счастливой, такой живой и… сильной. Дэвид смотрел на нее почти с благоговением.
Он прижал ее к себе, целуя шею и маленькое ушко. Грудям Грейс было так приятно коснуться его мягких волос на груди, однако грубоватая ткань брюк щекотала и покалывала плоть нижней половины тела. Она чуть отстранилась, дабы избавиться от неприятных ощущений и протянула руку к пуговицам на ширинке брюк.
— Что такое?
Дэвид поднял голову. Груди Грейс были самыми прекрасными, самыми соблазнительными из всех, какие ему довелось видеть, вкус и аромат ее кожи кружил голову, но прикосновение ее пальцев к ширинке брюк заставило померкнуть даже эти восхитительные ощущения.
— На тебе слишком много одежды.
Грейс рассмеялась. Она чувствовала себя такой свободной в надежде, что может доставить наслаждение не только себе самой, но и Дэвиду. Это его любовь подарила ей самое главное, чудесное, ошеломляющее чувство. Она могла злиться или радоваться, плакать или смеяться, вести себя серьезно или легкомысленно, он все равно любил бы ее, а она — его.
— Если я совсем голая, то и тебе надо раздеться догола, — заявила она и попробовала расстегнуть верхнюю пуговицу.
Грейс была не просто счастлива, она была благодарна судьбе. Она чудом избежала несчастья — ведь брак с Джоном неизбежно стал бы истинным бедствием. Она обрекла бы и себя и его на вечное пребывание в мрачной тюрьме долга.
Выйди она за Джона, ей бы никогда не испытать этот жар страсти, это пронизывающее тело и душу чувство полной жизни. Она даже не знала, что такое существует, когда бросила вызов отцу и уехала в Лондон с тетей Кейт. Оно впервые заявило о себе и поманило ее, когда она увидела Дэвида в бальном зале герцога Олворда, и оно возрастало с каждым поцелуем, каждым прикосновением, каждым словом, которым они обменялись. Это было влечением, а стало любовью! Грейс рассмеялась и погладила растущий бугорок
