– Представляю, – хихикнула Изабель, – как беспокоились Эбби и Августа, что ты не поймешь смысла их подарков.
Отложив книгу, Харриет вскрыла конверт и вытащила из него пергамент, тонкий, как луковая шелуха. Текст был написан с завитушками и элегантными закруглениями.
– Это приглашение в особняк вдовствующей леди Дортеи Крейчли.
– Потребовалось провести настоящее расследование, – сказала Эмили, пока Харриет бегло просматривала письмо, – чтобы подыскать для тебя самые лучшие привидения.
– Мы долго думали и решили, что это самое лучшее место для твоего отдыха. Если призраки, которые, по слухам, посещают это место, и не появятся, ты по крайней мере сможешь насладиться окрестностями. Я лично убедилась, что люди, которые вместе с тобой примут участие в своеобразном развлечении леди Крейчли, столь же респектабельны, как и ты.
– Огромное спасибо, – вежливо улыбнулась Харриет.
– Ты совершенно не понимаешь, о чем мы говорим, правда? – спросила Эмили.
– Вы меня отсылаете подальше?
– Уголок обычно строгого рта Эмили снова задергался.
– Дортеа Крейчли раз в полгода принимает в своем особняке посетителей. Утверждают, что те, кому позволили туда приехать, проводят время в обществе привидений и призраков. И, разумеется, за минимальную плату.
Изабель вежливо улыбалась, пока официант убирал пустые бокалы и чашки, потом наклонилась вперед и зашептала:
– Говорят, это имение просто населено призраками. Похоже, в этом особняке еще полно неупокоившихся душ.
– Подарок от всех нас, Харриет, – добавила Эмили. – Даже Изабель внесла свою долю.
– Честно говоря, – хмуро произнесла Изабель, – я всегда тревожилась из-за твоего интереса ко всем этим ужасным историям об убийствах, увечьях и могильных призраках. – Ее лицо просветлело. – Но это всего лишь мое мнение.
– Что ж, это радует. – Харриет с трудом удерживалась, чтобы не засмеяться вслух. – И объясняет появление саквояжа и дневника.
– Мы подумали, что у тебя нет сумки, а Августа предположила, что тебе захочется записать свои приключения.
Харриет перевела взгляд с подруг на приглашение, все еще лежавшее у нее на коленях, и почувствовала, как сердце затрепетало в груди. Ее жизнь могла бы пойти совершенно по-другому, не встреть она остальных владелиц книжной лавки «Драгоценные тома». И когда она заговорила, голос ее звучал необычно торжественно.
– Лучшего подарка я еще никогда не получала.
– Значит, он как раз для тебя, – заключила Эмили, – потому что ты самая лучшая из всех известных мне женщин.
Харриет, у которой когда-то имелась статуэтка обнаженной женщины и которая без колебаний рылась в мужском нижнем белье, порозовела, услышав этот комплимент.
Глава 3
– Бенедикт!
Он давным-давно не слышал, чтобы его так громко окликали по имени. Раньше его таким образом звали к обеду или на помощь, когда требовалось вытащить детей из неприятностей, с которыми мать сама справиться не могла. И хотя с тех пор прошло больше десяти лет, Бенедикт понял, что его зовет Вильгельмина Фергюсон, и опустил уже занесенную в карету ногу.
Он обернулся и увидел, что она бежит по переулку, большая корзинка шлепает ее по животу, а одна из самых младших внучек держится за ее юбки. Лицо Вильгельмины покрылось потом, а весь подбородок и щеки малышки измазаны шоколадом.
– Я боялась, – задыхаясь, остановилась Вильгельмина, – что не поспею вовремя.
– Что-то случилось? – Бенедикт спустился со ступенек кареты.
– Нет. Я просто хотела дать тебе с собой в дорогу немного еды.
Еда в семействе Фергюсон, как хорошо знал Бенедикт, означала много сахара, пряностей и всяческих деликатесов, которые приберегаются к особым случаям. Может, именно поэтому он мог долго преследовать вора, а Гарфилд пробегал дюжину шагов и останавливался, хватаясь за коленки и тяжело дыша.
– Я чуточку съела. – Девочка отпустила юбку бабушки, на которой были видны коричневые отпечатки ладошек.
– Я только утром узнала, что ты уезжаешь из города, – продолжала Вильгельмина, – поэтому у меня было совсем мало времени на выпечку. Тут парочка мясных пирогов, немного фруктов и шоколадные лепешки.
– Я их попробовала! – просияла малышка, демонстрируя зубы и язык, покрытые толстым слоем коричневой липкой массы.
– Вижу, Феба, – отозвался Бенедикт.
– Феба, – Вильгельмина показала на живую изгородь перед городским домом Бенедикта, – мне показалось или там и впрямь скачет очень зеленая и скользкая лягушка?
Голубые глаза девочки широко распахнулись от радости. Она помчалась к кустам и хлопнулась там на коленки, ничуть не заботясь ни о приличиях, ни об аккуратности.
