громкими, но все равно, помня о домашних, они не переходили границ.
Эвелин с интересом слушала, как проходит подготовка «Конгресса против Почтового закона», и понимала, что особых надежд на конгресс возлагать не стоит. Закон вступал в силу через три недели, а готовиться к конгрессу начали только что. Обстановка в самом городе накалялась, на улицах происходили стычки между горожанами и милицией, а губернатор все еще прятался в крепости. Да и сама Эвелин не раз видела, как люди, собравшись группками, что-то горячо обсуждали между собой и очень недружелюбно поглядывали на английских солдат, рискнувших выйти в город. Легко объявить себя свободными, но между словами и делом всегда огромная дистанция.
Иногда, если подобные дискуссии затягивались за полночь, вмешивалась Аманда и отправляла Эвелин спать. Тогда ни о каких объятиях и поцелуях не могло быть и речи, и Эвелин не приходилось бороться с возникавшим желанием. Но она все равно знала, что, если бы Алекс сделал хоть малейшую попытку, она не стала бы сопротивляться. Порой, лежа ночью в постели, она даже хотела, чтобы он пришел и разрядил напряжение, которое мешало ей заснуть, делало ее несчастной. Но он все время держался в рамках приличий, лишь изредка, когда они оставались одни, срывал украдкой поцелуй. Это лишь разжигало желание.
Накануне второго оглашения Алекс задержался где-то чересчур долго. Эвелин, так и не дождавшись его, отправилась к себе в комнату, в надежде хоть немного поспать. Может, ему и достаточно полутора недель, чтобы забыть, что произошло между ними, но она не могла избавиться от власти воспоминаний. Нужно время, чтобы ее перестали тревожить яркие картины той ночи, чтобы щеки не горели при мысли о самом тайном, а пальцы не сжимали судорожно низ живота. Нужно время, и все это уйдет… как только она окажется за тюремными решетками.
Она не спала, когда услышала под окнами звук не очень твердых шагов. Окно ее комнаты располагалось как раз над крыльцом, и Эвелин встала посмотреть.
Ее не удивило, что Алекс шел к дому несколько раскачиваясь, больше встревожил его растрепанный вид. Черная залихватская шляпа, в которой он уходил, пропала, рукав сюртука был почти оторван. Бант, стягивавший волосы, сполз ниже плеч, половина волос развевалась по ветру.
Эвелин охватило негодование, она хотела вернуться в постель, но внезапно человек внизу застонал и склонился над покрытой инеем цветочной грядкой. Не раздумывая, она выскочила из комнаты, спустилась вниз. Что бы ни случилось этой ночью, Алексу, похоже, здорово досталось. Она не могла оставить раненого человека на улице.
В одной фланелевой сорочке она отворила дверь. Алекс все еще стоял склонившись над грядкой — его рвало. Эвелин подбежала к нему и принялась шарить по карманам сюртука в поисках носового платка. Когда Алекс поднял голову, она отерла ему рот, затем, подставив под его руку плечо, повела к дому.
Не обменявшись ни словом, они добрели до кухни. Алекс тяжело опустился на стул, Эвелин развела огонь в очаге, набрала воды, но греть раздумала. Пусть умывается холодной, может, это немного отрезвит его. Он не протестовал и, пока Эвелин ставила на огонь кофейник, исправно лил на себя воду. Когда он закончил, Эвелин поставила на стол лампу, чтобы рассмотреть возможные раны или ссадины.
Рана, которую он получил в августе, почти зажила, зато над глазом вздулся свежий желвак, а на подбородке кровоточила глубокая ссадина. Алекс закрыл глаза и сидел, словно прислушиваясь к движениям ее пальцев.
— Я в пряд-ке, Эв-велин, — пробормотал он заплетающимся языком, пытаясь отстранить ее руку. Но когда стиснул ее пальцы в своих, его словно поразило что-то. Алекс застыл и, разом ослабев, выпустил ее руку.
Она вернулась к огню, сняла кофейник. Стараясь не смотреть на него, налила кофе, поставила сахар и сливки.
— Драки в тавернах тоже из списка ваших пороков? — Она спросила мягко, без упрека, но стараясь держаться подальше.
Благодарно взглянув на нее, Алекс взял чашку, погрел об нее руки.
— Случается, — мотнул он головой. — Но я стараюсь не привыкать.
— Мудро, — отозвалась она с оттенком сарказма. Села к столу, налила себе кофе. Она не стыдилась желания быть с ним даже сейчас, когда он пьян и не в лучшем настроении. — Надеюсь, причина веская?
Алекс пожал плечами и глотнул кофе, пытаясь сосредоточить взгляд на мягком мерцании ее волос. Теперь они были распущены и рассыпались по плечам. Потом взгляд опустился на ее грудь, прикрытую тонкой кремовой сорочкой; под гладкой тканью проступали соски. Он готов был держать пари на что угодно, что она сама не знала, как порой бывает соблазнительна. Но рассказывать ей об этом не собирался.
— Когда все началось, я думал, что да… Но алкоголь как-то смещает точку зрения…
На самом деле он врезал одному парню за то, что тот сказал об Эвелин вслух то же самое, что Алекс подумал, увидев ее пару месяцев назад. Он никогда не был сторонником абстрактной защиты женской чести как таковой, но сегодня вдруг узнал, каково это, если дело касается тебя лично. Он не хотел, чтобы другие мужчины рассуждали, какова Эвелин в постели. Если бы он только мог, то запретил бы им даже смотреть на нее. И в общем-то, был рад, что сегодня оказался достаточно близко и услышал этот разговор. Завтра пара англичан будет числиться в больных на утренней поверке, но его до сих пор мутило при мысли, что может случиться, если она будет настаивать на своей идиотской готовности сесть в тюрьму, которую охраняют эти самые солдаты.
— Могу представить. — Эвелин испытующе посмотрела на Алекса, который так и не открыл ей причину ссоры. — Если ты уверен, что с тобой все будет в порядке, я, пожалуй, пойду… Не хочу разбудить маму.
— Я погашу огонь. Поднимайся к себе…
Алекс старался не смотреть, как она всходит по лестнице и как стройные формы при каждом шаге отчетливо выступают под тонкой сорочкой. Искушение было велико, но он понимал, что сейчас несколько не в форме. Он еле сдержал стон, вспомнив, как эти округлые бедра нетерпеливо приподнимались, принимая его в себя. Какая она была вся мягкая, податливая под ним…
Она еще не спала, когда услышала его шаги на лестнице. Он, похоже, разулся, чтобы никого не разбудить. Натянув одеяло до самого подбородка, Эвелин прислушивалась к каждому шагу и, не отрываясь, смотрела на дверь.
Ее совсем не удивило, когда дверь отворилась и на пороге показался Алекс.
Глава 17
Он снял порванный сюртук, заодно и жилет, и, держа их в руке, стоял, прислонившись к дверному косяку и разглядывая узкую кровать и женщину, лежавшую на ней. Он выглядел скорее усталым, чем пьяным, но вместо того, чтобы возмутиться, Эвелин приподнялась на локте и посмотрела на него.
— Можно войти?
Он старался, изо всех сил старался в последние недели разыгрывать из себя джентльмена. Но у кого хватит выдержки слышать постоянный отказ? Нервы у него были на пределе. Да и пьянство, конечно, не лучшее средство от душевной боли. Он в который раз убеждался в этом, глядя, как с плеч Эвелин сползает одеяло. И джентльмен весь разом вышел, растворился. На его месте сейчас стоял мужчина, сгорающий от желания и боящийся получить отказ.
Эвелин не успела сказать ни слова, а он уже направился к ее постели. Дверь за ним неслышно закрылась. Она села на кровати, не зная, как поступить.
— Тебе нельзя входить сюда, — прошептала она больше для себя, чем для него.
— А вам лучше не оставлять дверь открытой. — Он осторожно присел рядом с ней, на узкий край кровати. Рука, двигаясь как бы сама по себе, гладила ее волосы. — Эвелин, ты нужна мне. Не гони меня…
Ей показалось, что последние слова придумала она сама. А он, взяв ее лицо в ладони, чтобы не дать ей отвернуться, уже склонялся к ней. Его невнятный шепот шел, казалось, из самой глубины груди, а губы уже скользили по щеке, приближаясь к ее губам. И ей не нужно было представлять, что будет дальше. Она сама, не меньше, чем Алекс, хотела этого.
— Алекс, мы не можем… не здесь… — лишаясь дыхания, выдохнула она в несколько приемов.
Рука Алекса гладила ее грудь, другая все выше задирала сорочку. И тело ее вовсе не хотело сопротивляться, только рассудок отчаянно цеплялся за что-то.
— Дай мне только показать…
Он нашел ее губы и, склоняясь все ниже на подушку, прилег рядом с ней. Осторожно откинул с плеч ее волосы, обрадовавшись, что она позволяет. Когда-нибудь она привыкнет и дальше все будет делать сама, но сейчас еще не время. Пока она просто отдавалась в его полную власть. Алекс понимал это. Она сама хотела его, но его желание было главным. И это хорошо. Алекс не знал, смог бы он остаться джентльменом, если бы она стала сопротивляться. Пальцы, ласкавшие ее грудь, стали спускаться ниже, к лону. Алекс потянулся к ней губами.
— Я просто хочу немного любви… просто чтобы продержаться, пока мы не сможем заниматься этим каждую ночь…
От этих слов шла кругом голова! Каждую ночь!.. В воображении возникло что-то настолько неуемное, что Эвелин постаралась избавиться от наваждения. Но она все равно не смогла бы противостоять ему. Тело Алекса показалось настолько огромным на ее почти детской кровати, что Эвелин испугалась. Его тепло обволокло ее целиком, нежные касания всколыхнулись внутри жаркой волной. От него пахло кофе, и это лишь усилило ее желание. Да и отступать было некуда во всех смыслах.
Несмело, неуверенно ее руки заскользили по его рубашке к бриджам, отыскали пуговицы. Он шумно выдохнул ей в самое ухо, когда пальцы Эвелин коснулись очень рельефно обозначенного места под тканью. Эвелин хотела отдернуть руку, но он удержал, плотнее прижал ее пальцы к своей пылающей плоти.
— Все хорошо… Я хочу твоих
