Эвелин ростом, непокорные темные волосы волнами рассыпались по плечам. Кожа была не такая бледная, как у Элисон, но бронзовый загар, свойственный сельским жительницам, много бывающим на воздухе, отсутствовал. Когда девочка поняла, что за ней наблюдают, и подняла глаза, Эвелин поразилась. Ошибиться было невозможно. Та же самая темная, тревожащая глубина, опушенная густыми ресницами. Глаза Алекса.
Только за эти глаза Эвелин буквально сразу влюбилась в нее. Поспешив навстречу, она взяла ледяные пальцы девушки в свои и крепко пожала. Именно девушки, а не ребенка. И лицом и телом дочь Алекса выглядела старше своего возраста. Теперь стало понятно, почему так беспокоился викарий. Правда, в движениях еще сохранялась детская неловкость да в глазах то и дело мелькала совсем ребячья непосредственность. Но она тут же сменялась холодноватой бесстрастностью, слишком знакомой Эвелин.
Эвелин для начала решила вести себя сдержанно. Выпустив пальцы девушки, она обратилась к ее престарелым спутникам:
— Я леди Грэнвилл. А вы, должно быть, мистер и миссис Грэхем? Очень рада с вами встретиться. Сюда, пожалуйста, к огню. Дорога, наверное, утомила вас. Мы очень благодарны, что вы отважились на такое путешествие.
Говоря без умолку, чтобы скрыть волнение и растерянность, она повела гостей в семейную гостиную, где их поджидала Дейдра. Чета Грэхемов отвечала на все вопросы односложно и вежливо, девушка молчала.
Эвелин представила гостей Дейдре. Та подошла к девушке, взяла ее за руку и подвела чуть ближе к свету.
— А это, конечно, Элизабет-Маргарет… Как тебя зовут дома? Элизабет, Бет, Бесси?..
— Маргарет, так же, как мою бабушку Хэмптон… Но она теперь не Хэмптон. Ее все называют леди Бартон.
Эвелин не знала, что сказать, но Дейдра пропустила все мимо ушей и указала гостям на кресла.
— Матушка вашего отца никогда не принадлежала к семейству Хэмптонов, только носила некоторое время эту фамилию. Но со стороны вашей матери было весьма разумно рассказать вам о вашем происхождении… А леди Бартон все еще живет в тех местах?
Девочка молчала, вместо нее ответил викарий:
— О да, миледи. Она много лет была женой баронета и всегда помогала церкви. Но сейчас она очень больна и теперь редко показывается в деревне.
Эвелин и в голову не приходило, что мать Алекса может быть жива. Он никогда не упоминал о ней, кроме той ночи в гостинице, и здесь тоже никто не произносил ее имя. Эвелин не понимала таких отношений в семье. Неудивительно, что Алекс не любил делиться своим прошлым.
Гостям принесли чай и горячий шоколад, чтобы они согрелись в ожидании обеда. Эвелин заметила, что густой сладкий шоколад девочка пила с удовольствием, но в то же время продолжала внимательно разглядывать окружающую обстановку и время от времени бросала короткие взгляды на нее.
— Когда немного согреешься, я покажу тебе твою комнату, — обратилась она к Маргарет. — Я сама здесь недавно, всего несколько месяцев назад чувствовала себя так же, как ты сейчас Этот дом до сих пор немного пугает меня. Он слишком большой… Надеюсь, тебе будет удобно. Но если захочешь, мы найдем тебе другую комнату. Можешь выбрать сама, когда получше узнаешь дом…
И вдруг девочка ответила резко и зло:
— Это вы послали за мной? Я знаю… Но зачем? У вас что, своих детей нет?
Так мог спросить только Хэмптон. Но Эвелин сумела сохранить на лице улыбку.
— Если бы на твоем месте был сейчас твой отец, он спросил бы о том же самом и тем же тоном. Что поделаешь, наверное, все Хэмптоны такие… Не на все простые вопросы можно ответить легко и однозначно. Я с каждой минутой все больше узнаю в тебе Алекса. Его вопросы тоже легко могут обидеть человека. Но постарайся, чтобы твои вопросы не обидели его.
— А что такого? Тогда он возьмет и отошлет меня назад. Я и без него прекрасно жила…
Маргарет изо всех сил старалась казаться невозмутимой, но Эвелин видела, как дрожат у нее пальцы, когда она ставила чашку на поднос.
— Это потому, что у тебя был любящий отец. Он бы, конечно, никому не отдал тебя. Но как согласилась твоя мать?
— А ей-то что? — Девочка пожала плечами. — Она живет, как жила, и ухажеров новых хватает. Она и не спорила с преподобным Грэхемом, когда тот называл меня ублюдком. Хотя он, конечно, совсем не так говорил.
— У тебя есть имя. И никакой ты не ублюдок. Когда-нибудь отец расскажет тебе, как все было. А пока я не позволю никому, даже тебе самой, называть тебя таким словом… Если не хочешь больше шоколада, идем, посмотрим твою комнату.
Эвелин встала и протянула руку. Другие в напряжении замерли, глядя на девочку. Та секунду колебалась, потом встала и вложила свою руку в руку Эвелин.
Когда они спускались по лестнице, из холла донеслись какой-то шум, перебранка, потом все перекрыл разъяренный бас Алекса. Слов было не разобрать. Отвечал ему визгливый, истеричный женский голос. Эвелин, замирая, догадалась, кому он принадлежит.
— Ты не можешь так поступить со мной, Александр! Это публичное оскорбление… Как ты можешь! Все эти годы мы пытались не обращать внимания на эти позорные слухи. А теперь ты сам!.. Ты не можешь перед всеми признать этого ублюдка, Александр!.. Это невозможно. Я стану посмешищем всей округи. Как я покажусь на улице?..
— Моя дочь никакой не ублюдок, мадам! — Алекс старался сдерживаться, но его голос все равно рокотал под сводами, как раскаты грома. — Если вы еще раз назовете ее так, я не пущу вас на порог своего дома!.. Вас никогда не заботила моя жизнь, и я сам сделал из нее то, что смог. А сейчас я не нуждаюсь в ваших указаниях!
Эвелин видела, как девочка отступила от нее на шаг и с такой силой вцепилась в перила, что побелели костяшки пальцев. Совсем не так представляла она себе встречу дочери с отцом, но что теперь поделать? Она осторожно взяла Маргарет за плечи и легонько подтолкнула вперед.
— О господи!.. Александр! Я не вынесу этого, мне плохо!.. Помоги мне сесть… И это мой сын говорит мне такие слова…
Женский голос перешел в надрывное рыдание.
— Бертон, усадите мою мать в кресло. Она сейчас отдохнет и поедет обратно… Где моя жена? — резко спрашивал Алекс, не обращая внимания на горестные завывания.
Эвелин, все еще держа Маргарет за плечи, вышла на свет. Теперь и они увидели все, что происходило в холле. Небольшая женщина в отороченной мехом накидке полулежала в кресле и театральным жестом прикладывала руку ко лбу, изображая муку. Заслышав голос Эвелин, она забыла о своих страданиях и быстро обернулась.
— Я здесь, мой супруг. — Эвелин не старалась скрыть иронии. Алекс быстро глянул на нее. — Как все удачно получилось! Ты не представишь меня своей матери?.. Я хочу также, чтобы ты познакомился со своей дочерью Маргарет.
В холле повисла оглушительная тишина. Эвелин чувствовала, как девочка невольно начинает отступать под взглядом огромного разъяренного мужчины, уставившегося на нее. Хорошо, что бежать ей было некуда. Эвелин ободряюще потрепала ее по плечу.
Не сводя глаз с дочери, Алекс начал говорить:
— Мама… леди Бартон, это моя жена, Эвелин. А это моя дочь Маргарет, которую, по какой-то непонятной причине, назвали в твою честь. Хотя ее мать никогда не отличалась большим умом…
— Алекс! — укоризненно сказала Эвелин и отпустила плечо Маргарет, чтобы поздороваться с леди Бартон. — Я так рада видеть вас, миледи. Не хотите ли выпить чаю? Леди Грэнвилл и Грэхемы в салоне, да и нам будет приятнее разговаривать у огня.
— Я ни за что не пойду туда, где будет… где меня будут принимать вместе с этим… ребенком. — Леди Бартон отдернула руку и повернулась к сыну. — Алекс, мне нехорошо. Пусть мне покажут мою комнату.
Алекс, все еще продолжая разглядывать дочь, раздельно и внятно произнес:
— Сначала поздоровайся с моей женой и дочерью. А потом тебе покажут комнату.
На лице Маргарет мелькнуло какое-то подобие улыбки. Она привыкла смотреть на эту даму в кресле как на что-то недосягаемое и наверняка побаивалась ее. А Эвелин даже представить не могла, как бабушка и внучка смогли прожить столько лет в одной деревне и ни разу у старой дамы не возникло желания поговорить с девочкой. Но теперь все странным образом переменилось.
Когда бабушка в ужасе глянула на внучку, Маргарет лишь гордо вздернула подбородок.
В конце концов леди Бартон с горестным стоном поднялась из кресла и в сопровождении слуги вышла из комнаты.
— Найдите ей где-нибудь каморку, — сказал Алекс, без особой любезности похлопав мать по плечу. — Она скоро придет в себя… — Потом обернулся к жене и дочери. — Что-то здесь чертовски холодно. Идемте туда, где потеплее…
Эвелин, взяв Алекса за руку, посмотрела на Маргарет. В глазах у девочки блестели огоньки восхищения, когда она протянула свою руку. Трудно ей было сразу поверить, что огромный громогласный мужчина был ее отцом… А старая леди? Эвелин даже оглядываться не хотела. Она сама сделала свой выбор. Пусть и будет по сему.
В гостиной все радостно приветствовали вновь прибывших. У всех, чего греха таить, на душе было смутно. Никто предугадать не мог, как все сложится. Но пока все складывалось неплохо. Убедившись, что их миссия закончилась удачно, Грэхемы стати прощаться.
Несколько обескураженная их столь быстрым уходом, Эвелин попыталась вовлечь Маргарет в разговор об изменениях, которые можно сделать в ее спальне. Алекс неподвижно сидел в своем кресле, с непроницаемым выражением на лице разглядывая свою единственную дочь. Глядя на них по очереди, Эвелин всякий раз изумлялась тому, насколько они похожи.
Когда женский разговор сам собой иссяк, Алекс, внимательно посмотрев на дочь, осторожно спросил:
