Он окинул оценивающим взглядом ладную фигуру хозяйки бала. Немолодая женщина, явно за сорок, а как замечательно выглядит! Стройна, элегантна, на лице ни морщинки, вот разве что в выражении глаз угадываются и возраст, и горькое прошлое.
– Смею ли я предположить, милорд, что вы предпочли бы более интимную атмосферу? – В голосе сводни слышался едва различимый французский акцент.
– Вы и в этом совершенно правы, мадам.
– В гостиной музыканты как раз исполняют нежное анданте, которое придется вам по душе.
По-прежнему ни словом не упоминая о цели его посещения, мадам Деверо проводила Джулиана в просторную гостиную. Инструментальное трио исполняло медленную часть какой-то сонаты. Мелодия и впрямь была прелестная. Сквозь створчатые окна в комнату, оклеенную бледно-желтыми обоями, лился мягкий сумеречный свет. В простенках возвышались бронзовые кадки с пышными растениями. Здесь, как и в большом зале, демонстрировался товар – юные леди. Некоторые негромко беседовали между собой, сидя на козетке у стены, две или три прохаживались по комнате. Хорошенькая брюнетка внимательно слушала разглагольствования баронета, с которым Джулиан был немного знаком. Молодой человек, судя по его активной жестикуляции, выпил лишнего. Обозвав его про себя щенком, не умеющим себя держать, Джулиан повернулся ко входу в гостиную. В дверях показался один из пэров. Девушка в нежно-розовом платье поспешно встала с козетки и с улыбкой подошла к нему. Они обменялись приветствиями и направились к окну, откуда открывался вид на просторный ухоженный сад.
Скрипки и виолончель исполняли теперь третью часть сонаты Гайдна, куда более живую и стремительную, чем предыдущая. Джулиан улыбнулся. Он не мог не признать, что Малькольм все же оказался прав. Точно такая же атмосфера могла царить этим вечером в любом из добропорядочных домов аристократического Мейфэра: хозяева и гости, тихие беседы, музыка, танцы – ни малейшего намека на вольность нравов, никакой вульгарности.
Потягивая бренди, он принялся разглядывать девушек, которые сидели у стены. И тотчас же иллюзия того, что гостиная мадам Деверо до мельчайших деталей походит на любой светский салон, развеялась без следа. В отличие от особ женского пола, принадлежавших к высшим кругам общества, эти девицы не прятали взоров, не отворачивали лиц, а, напротив, смело и открыто смотрели ему прямо в глаза. Иные при этом жеманились, некоторые улыбались, но в каждом из взглядов читались призыв, нетерпение и алчность.
Джулиану снова стало неуютно. Он в который раз уже пожалел, что пришел сюда. Девицы предлагали ему себя с циничной откровенностью, он же привык к иному. Ему нравился легкий флирт – эта волнующая игра в охотника и дичь. Он ценил неуступчивость, пусть и мнимую. Его всегда влекла загадка, тайна… Но он тут же мысленно одернул себя. Разве можно ждать всего этого от подопечных мадам Деверо? В конце концов, девицы играют в открытую лишь для того, чтобы он мог легче и быстрее получить желаемое, сделать выбор, зная, что отказа не будет, и осчастливить своим вниманием любую из них.
Скрипки смолкли. Бледно-желтую гостиную наполнили звуки фортепиано. Джулиан перевел взгляд на эстраду и вдруг обнаружил за инструментом не пианиста, нанятого мадам, а одну из ее протеже – стройную особу с темно-рыжими волнистыми волосами, в белоснежном платье с белыми розами и тонкими лентами. Она весьма уверенно перебирала пальцами клавиши, голова, склоненная вниз, едва заметно покачивалась в такт мелодии. Казалось, эта музыка поглотила ее настолько, что девушка ничего вокруг не замечала. А между тем двое джентльменов в роскошных фраках прохаживались у эстрады и так и поедали ее взглядами. Они живо напомнили ему голодных волков, мечущихся по клетке в зверинце. Издали девушка казалась восхитительной небожительницей, которая спустилась на грешную землю лишь для того, чтобы сыграть это интермеццо…
Заинтригованный, он приблизился к эстраде.
«Безупречные манеры и полное отсутствие морали», – кажется, так охарактеризовал Малькольм особ, подобных ей.
Загадочная девушка поймала на себе его взгляд, слегка повернула в его сторону царственную голову и застенчиво улыбнулась. Ее изумрудно-зеленые глаза обрамляли густые черные ресницы. На щеках играл слабый румянец, полные алые губы были безупречны, как и овал ее чистого лица. Она на несколько секунд задержала на нем взгляд, но при этом не сбилась, не сфальшивила. Пальцы ее все так же уверенно мелькали над клавиатурой… Джулиан зажмурился, словно отгоняя наваждение. В улыбке этой беспутной особы не было призыва. Напротив, девица казалась воплощением невинности и чистоты, словно сама девственная Артемида на миг почтила его своим вниманием. Джулиан отхлебнул бренди из своего стакана, ноги его словно приросли к полу.
Но вот один из молодых людей, топтавшихся у эстрады, взошел наверх и приблизился к инструменту. Девушка подняла на него глаза. Улыбка на ее лице тотчас же погасла.
– Добрый вечер, – раздалось слева от Джулиана. Он повернул голову на звук этого вкрадчивого голоса и обнаружил возле себя стройную блондинку в тускло-зеленом атласном платье с пышными оборками. – Она прекрасно играет, вы не находите?
– О да, замечательно.
– Меня зовут София. Вы позволите угостить вас еще одной порцией бренди?
– О да, очень любезно с вашей стороны, – кивнул Джулиан, только чтобы отделаться от этой девицы. Она была недурна собой. От нее исходил приятный тонкий аромат фиалок, но голубые глаза смотрели настороженно и вместе с тем откровенно манили, а в нарочито скромных манерах так и сквозила фальшь.
Блондинка, к немалому его разочарованию, не покинула гостиную, а сделала всего лишь пару шагов в сторону двери, подхватила с подноса стакан с бренди и тотчас же вернулась.
– Угощайтесь на здоровье, милорд! Вы здесь впервые. Как вам у нас нравится? – Голубые глаза бесцеремонно изучали его.
– Атмосфера очень… задушевная.
– И очень интимная, не так ли? – Темные ресницы на миг затенили взор.
Джулиан с трудом подавил вздох. Он уже знал, что сейчас она словно невзначай коснется его руки, и ему стало невыносимо скучно. Девица явно отвела ему роль дичи, этакого токующего глухаря, возомнив себя опытной охотницей. Он церемонно поклонился.
– Простите, что вынужден прервать нашу беседу. Было очень приятно познакомиться. – Последние слова он произнес уже на ходу, направившись к эстраде.
Оттуда звучала теперь соната Бетховена для скрипки и фортепиано. Загадочная девушка в белом муслиновом платье аккомпанировала скрипачу, нанятому хозяйкой бала. А между тем подле нее находилось уже четверо потенциальных покровителей. Те, что поднялись на эстраду первыми, злобно поглядывали друг на друга, а тем более на вновь прибывших, изредка обмениваясь несколькими отрывистыми словами. Джулиан не смог сдержать улыбку. Они вели себя точно дети, ссорящиеся из-за игрушки.
Но вот юный баронет решительно приблизился к фортепиано и схватил девушку за руку. Музыка смолкла, а пианистка вконец растерялась. Руки она не отняла, но обратила на молодого наглеца молящий, испуганный взгляд.
«Разве так повела бы себя на ее месте дама полусвета?» – удивленно подумал Джулиан.
Баронет принудил девушку подняться и под протестующие возгласы соперников увлек в дальний угол эстрады, полускрытый пышным бархатным занавесом.
Трое джентльменов еще несколько мгновений потоптались у фортепиано, а затем спустились вниз, чтобы насладиться обществом менее востребованных кокеток.
Джулиан со все растущим интересом наблюдал за этой сценой. Он был хорошо знаком со стариком Стокли, отцом юного баронета, и сильно сомневался, что чопорному протестанту придутся по душе проделки отпрыска, узнай он ненароком, где тот проводит время. Впрочем, скорее всего слухи о развлечениях сына так и не дойдут до ушей строгого родителя, ведь все, кто допущен под гостеприимный кров мадам Деверо, дают обет хранить в тайне имена знакомых, которых им доведется здесь встретить.
Внезапно со стороны алькова раздался резкий вскрик, потом энергичное ругательство. Баронет Стокли выскочил на середину эстрады. Глаза его метали молнии. С гримасой боли он потирал щеку.
– Ах ты, сучонка этакая!
