Алерия сидела раскрыв рот, а Коннел чуть не хохотал, глядя, как женоненавистник Гаррик вступил в словесный поединок с представительницей противоположного пола — да еще монашкой! Он с уважением посмотрел на девушку, сумевшую поставить в тупик гордого Гаррика.
Как только Элеонора уселась в свое кресло в центре комнаты, Несса осознала, до какой степени утратила здравомыслие. Она встала и обратилась к королеве:
— Завтра меня ждет долгий путь, и я чувствую, что нужно отдохнуть перед трудной дорогой. Позвольте мне уйти.
От королевы не укрылась бледность девушки, на которую не мигая смотрел Гаррик. Граф был изумлен горячностью будущей монахини. Он-то думал, что она — голубка, а у этой голубки когти сокола! Она встала на защиту своей госпожи, и ни один благородный человек не попрекнет ее за это, даже если сам он — из другого лагеря. Более того, она не хитрила, не скрывала свои истинные чувства. Женщины, которых он знал, притворились бы, что согласны с мужчиной, чтобы получше скрыть свои интриги.
Высокомерие простых смертных минует женщин, посвятивших себя Богу, но сейчас он столкнулся с женщиной, не принадлежавшей ни к миру дворцовых интриг, ни к царству холодного, отстраненного благочестия. Интерес к необычной послушнице стремительно возрастал наряду с недовольством собой. Граф злился на себя… и почему-то на нее — за то, что она ни на кого не похожа.
Глава 4
Алерия не вышла к утренней трапезе, не оказалось ее и в спальне. Несса хотела перед отъездом попрощаться с сестрой и пожелать ей удачи в связи с предстоящей помолвкой, но Алерии нигде не было. В Нессе нарастало нетерпение и раздражение, и, чтобы устоять перед столь недостойными чувствами, она замерла посреди коридора, разделяющего надвое верхний этаж башни королевы. Замерла и поднесла к губам сложенные вместе ладони — этот жест заменял ей другие проявления нервозности. Сделав глубокий вздох, она помолилась о ниспослании помощи в обретении неспешности, даже хладнокровия, которое пристало слуге Господа.
Впервые Несса боялась возвращаться в аббатство. Она была бы не прочь считать свою спешку признаком готовности принять предназначение, но недремлющая совесть указала, что это скорее желание побыстрее сбежать от пугающе красивого мужчины, а вовсе не тяга к монастырской жизни с ее бесконечными повторами. Эта мысль, удручающая, но неопровержимая, украдкой пробралась в сознание, и Несса ничего не могла с ней поделать; было очевидно, что монастырская жизнь слишком уж скучна для пытливого ума. Она надеялась, что в аббатстве продолжит свое образование, но там почти не было стоящих книг, вопросы не приветствовались, а некоторые из них и вовсе считались ересью. Поиск такой же простой и однозначной веры, как у Сибиллы, послушницы в том же аббатстве, углубил ее веру, но вместе с тем в ней окрепло убеждение, что она не имеет призвания к служению Богу.
Бледный свет пасмурного дня едва сочился сквозь узкое окно в стене коридора и не мешал Нессе в ее смутных думах. Ее молитва была услышана, хотя и не в такой мере, как ей бы хотелось. Тревога о том, что будет, ушла и сменилась тревогой о том, чего не должно быть. Потом она подумала, что у нее нет выбора, а эта мысль отбросила к тому, с чего она начала… У нее окончательно пропало желание спешить в аббатство.
Заставив себя сосредоточиться на ближайших делах, Несса придала лицу обыденное выражение и решительно направилась к двери, за которой можно было бы найти Алерию в самом крайнем случае. Тяжелая дубовая створка поддалась без звука, и Несса увидела сестру. Алерия стояла, сдвинув красиво очерченные брови, и у нее был вид котенка, у которого отняли сметану. Румянец на щеках только усиливал ее красоту, но Несса сразу поняла, что сестра вне себя от гнева.
— Ах, Несса!.. — И Алерия сразу же начала изливать горькие жалобы на причиненную ей обиду. — Он ужасно холодный! Насквозь холодный! — Она ткнула пальчиком на дверь, за которой стоял невидимый Нессе человек.
Молча кивнув, Несса вошла и тотчас же увидела графа. Черноволосый, в темной одежде, он стоял у окна и казался… огромным и устрашающим. Светло-серые глаза сверкали льдом, и Несса невольно поежилась под его неподвижным взглядом. Алерия же тем временем продолжала:
— Когда я сказала, что не хочу его в мужья, он не обратил на мои слова никакого внимания! Я со всей вежливостью высказала ему свое намерение, поблагодарила за честь, а он как будто не слышит — даже когда я закричала, что оказываюсь от помолвки с таким, как он! Объясни ему, что я не буду делать то, чего не хочу! — Она топнула ножкой.
Граф по-прежнему молчал. Алерия же разрыдалась и бросилась сестре на грудь.
Несса подумала о том, что страшнейший враг женской красоты — слезы — только добавил блеска такой лилии, как Алерия. Подумала — и тут же упрекнула себя за греховную мысль. Конечно, следовало отговорить сестру от бесполезного запирательства. Давно следовало внушить Алерии, что всегда найдется воля более сильная, чем женская, — воля Бога, короля или мужа. Увы, теперь поздно. Она так давно обрекла себя на то, чтобы облегчать путь Алерии, что теперь не могла отойти в сторону, хотя это означало столкновение с глыбой черного льда.
— От слез глаза опухают и краснеют, — шепнула она на ухо младшей сестре. Несса знала, что Алерия, услышав эти слова, обратится в бегство.
Алерия тут же отпрянула и пробормотала:
— Ох, милорд, прошу прощения, мне надо идти. — Покосившись на Нессу, она шепотом добавила: — Пожалуйста, заставь его понять.
Глядя на захлопнувшуюся дверь, Несса говорила себе: «Граф такой же мужчина, как и все другие, так что нужно сохранять достоинство». Возможно, она и некрасивая, зато благоразумная. Может, граф Презирает ее за внешность, но он увидит, что она способна противостоять ему. Увы, его взгляд чуть не отбросил ее назад, когда она храбро повернулась к нему.
Несса опустила глаза — она пыталась собраться с духом. Главная ее задача — облегчить путь Алерии, и она не дрогнет даже перед Ледяным Воином, который так холоден, что его не трогают ничьи чувства. Но все же он должен понять, должен проявить хоть какое-то уважение…
— Зачем так ее злить? — спросила Несса, поднимая глаза на графа.
Он невесело хохотнул:
— Она сказала мне, что решила: свадьбы не будет. Я был вынужден сказать ей, что не она принимает решения! Это король уговорил меня взять ее в жены.
Несса в изумлении уставилась на собеседника.
— Вы так ей и сказали? — Сообщить Алерии, что мужчину уговорили на ней жениться, — значит нанести ей смертельное оскорбление.
— Нет, не так, — последовал ответ. — Я просто сказал, что она не сокровище и что я беру ее в жены лишь из почтения к королю.
Несса снова потупилась. Это было еще хуже, чем она ожидала.
Гаррик подошел к ней почти вплотную и, скрестив на груди руки, заявил:
— Я обещал королю, а я держу свои обещания! Сестра просит вас, чтобы вы объяснили мне, что она не будет делать то, чего не хочет? Лучше объясните ей, что она будет делать то, что ей прикажут!
Несса лишь усилием воли сдержала вспышку гнева, но в ее зеленых глазах, казалось, заплясали языки пламени. С вызовом глядя на графа, она проговорила:
— Может быть, в битве за уступчивость Алерии легче будет победить, если проявить такт, а не оскорблять ее?
— Такт?! — Он повысил голос. — Но ведь она заявляет мне, что не желает подчиняться. Лучше внушите ей, чтобы побереглась и приняла как должное: ни одна женщина не будет властвовать надо мной — красивая она или нет. — Он от души презирал тех глупцов, которые потакали всем капризам тщеславных женщин.
Тут Несса наконец не выдержала и тоже повысила голос:
— Вы должны были хоть немного поухаживать за ней, проявить хоть чуточку любезности!
«Оказывается, эта голубка умеет браниться не хуже болтливой сороки», — с усмешкой подумал граф. Пристально глядя на Нессу, он спросил:
— А где же кротость, где сердечное желание мира — все то, чем должна обладать монахиня?
От охватившего ее чувства унижения Несса закрыла глаза. Так и есть, он понял ее натуру и вынес приговор: она не достойна быть монахиней. Он догадался не только об этом — несомненно, он понял, что она желает быть красивой, и заклеймил ее как глупую и тщеславную женщину. Собравшись с духом, она сказала:
— Я не монахиня. Пока еще.
Граф улыбнулся — это заявление почему- то обрадовало его. Но почему? Он предпочел не думать об этом.
Его неожиданная улыбка успокоила Нессу. Человек изо льда не мог бы так улыбаться. Немного помедлив, Несса продолжила:
— К тому же защищать сестру — мой долг. Она у меня на первом месте.
Вот еще одно доказательство отсутствия призвания! От радости Гаррик чуть не засмеялся.
— Вы отправляетесь к святым сестрам? Им будет интересно узнать, что защита смертных для вас важнее, чем бессмертие души.
Несса готова была топнуть ногой, как Алерия. Поспешив исправить ошибку, она сказала:
— Разве Христос не говорит: «То, что вы сделали меньшему из моих братьев, вы сделали мне»? — Гордая знанием Библии и умением цитировать, Несса приободрилась. — «Не больше ли я обязан собственной крови?» — С ее точки зрения, она одержала триумфальную победу.
Гаррик кивнул, но глаза его смеялись.
— А разве Христос также не говорит, что первая и главная заповедь — «Возлюби Господа Бога твоего всей душой твоей и всем разумением твоим»?
Хотя в большинстве своем люди боятся и почитают Бога, мало кто, кроме церковников, знает Его слова. Пораженная тем, что граф знал Священное Писание и мог его цитировать в своих целях, Несса затрепетала и, утратив
