– А в знак благодарности готовы стать моей любовницей?
Она с трудом сглотнула.
– Да, милорд.
– Вы хоть понимаете значение этого слова?
Щеки ее залил свекольно-красный румянец, так как она знала, что означает делить постель с мужчиной. Она не была уверена, что вполне понимает смысл слова «любовница», но это не имело значения. Она была готова уплатить любую цену за то, чтобы избавиться от опеки отца и расстаться со своей унылой жизнью на ферме.
– В основном да, милорд.
Он снова принялся изучать ее лицо, потом его бледные глаза обшарили все ее тело с головы до пят. У нее возникло странное ощущение, будто он снимает с нее одежду – один предмет туалета за другим, словно она осталась обнаженной, и ей захотелось прикрыть свою наготу руками. Но она выдержала его пронзительный и бесстыдный взгляд стоически. Только вздернула подбородок.
– Это весьма любопытное предложение, – сказал он. – Надо еще подумать и о вашем отце, но, насколько я его знаю, удастся найти решение, которое удовлетворит и его.
Он наклонился, приподнял ее голову за подбородок, повернул в одну, затем в другую сторону, изучая впадинки под высокими скулами и ямочку на подбородке. Потом провел пальцем, обводя очертания губ, и одобрительно кивнул:
– Да… право же, интересное предложение. Скоро вы услышите обо мне, дорогая Эриел, а до тех пор прошу вас никому не рассказывать о нашей беседе.
– Да, милорд. Я так и сделаю.
Она смотрела, как он садится в экипаж, как щелкает вожжами по гладким крупам вороных лошадей. Сердце ее билось отчаянно, ладони стали влажными.
Возбуждение наполняло все ее существо. Теперь она знала, что ее план удастся. Но за возбуждением следовали сомнения и неуверенность. Эриел не могла не думать о том, что, возможно, продала свою душу за лучшую жизнь.
Глава 2
– Он прибыл, милорд. Впустить его?
Сутулый седой дворецкий Харольд Перкинс остановился у двери огромной спальни графа Гревилла в его загородном доме Гревилл-Холле.
– Да, и, пожалуйста, поскорее.
Эдмунд попытался сесть в постели прямее и протянул дрожащую руку за стаканом воды на ночном столике. Вода расплескалась и обрызгала его ночную рубашку, когда граф попытался поднести стакан к губам. Стоявший рядом лакей поспешил помочь хозяину.
Он отхлебнул воды и сделал лакею знак рукой убрать стакан и удалиться, как только дверь распахнулась и Джастин Бедфорд Росс, ныне усыновленный графом и ставший законным наследником, переступил порог спальни, наклонив голову, чтобы не удариться о притолоку.
– Вы хотели меня видеть?
В низком проникновенном голосе графу почудились до ужаса знакомые нотки, собственные интонации. Джастин не подошел к постели, а остановился у изножья, высокий, темноволосый, неприступный. Не было ни малейших сомнений в том, что он сын графа. У него были такие же высокие скулы. Он был таким же поджарым и широкоплечим, как сам Эдмунд. У него были такие же глаза, обрамленные густыми и длинными черными ресницами, темно-серые, без малейшего намека на бледную голубизну глаз матери.
– Вся бумажная работа… позади, – сказал ему Эдмунд, – Теперь ты – мой законный сын и наследник. А в очень скором времени, как говорят врачи, ты станешь следующим графом Гревиллом.
От этой горькой мысли по всему его телу прошла болезненная спазма. Эдмунд подался вперед и сильно закашлялся, крепко прижимая платок к дрожащим губам. Он вытер с губ слюну, слегка окрашенную кровью. Господи! Никогда он не думал, что дойдет до этого, что он будет вынужден оставить все свое состояние человеку, ненавидевшему его. Не говоря уже о том, что он никак не рассчитывал умереть так рано. Он полагал, что проживет еще лет двенадцать. Джастин не ответил ничего, только смотрел на него не отрываясь, но лицо его оставалось холодной, непроницаемой, хоть и красивой маской.
Эдмунд с трудом втянул воздух.
– Я вызвал тебя сегодня… потому что есть одно незавершенное дело, которое мне надо обсудить с тобой. Это личное дело…
Тонко очерченные дугообразные брови взметнулись вверх.
– Личное? Это интересно… Я мог бы предположить, зная вашу слабость к прекрасному полу, что речь пойдет о женщине.
Эдмунд не мог отвести глаз и избежать его проницательного взгляда.
– Не совсем так, хотя скоро она достигнет такого возраста, что ее можно будет назвать женщиной. – Он снова закашлялся, все тело его содрогалось от яростных приступов кашля, на лбу обозначились вены. Он проклинал легочную болезнь, медленно, но неотвратимо убивавшую его. Когда пароксизм кашля прошел, он лег на подушки. Лицо его все еще оставалось мертвенно-бледным. – Она в некотором роде моя… подопечная.
Эдмунд сделал знак лакею приблизиться. Тот подошел и положил на столик стопку писем. Эдмунд потянулся к ним, взял нетвердой рукой верхнее из стопки и протянул Джастину.
Длинные смуглые пальцы извлекли листок из конверта, и Джастин пробежал письмо глазами. Эдмунд не
