— Я никогда не обещал тебе, что не стану выкупать долю Джейсона Фоли! Наша сделка тут ни при чем! И ты, черт возьми, не можешь мне помешать сделать это! О, Господи! — Сэм сообразил, что кричит он так громко, что, должно быть, его голос слышен в Траке.
Он осознал, что, как обычно, вспыльчивость не сослужит ему хорошей службы и пойдет не на пользу его отношениям с Молли, а только во вред, и постарался унять свою ярость.
— Ты моя жена, Молли, и я хочу, чтобы этот подлец Фоли убрался как можно скорее с твоего ранчо и из твоей жизни!
Дрожа от гнева, Молли тоже встала. Когда она повернулась к Сэму, ее глаза угрожающе потемнели.
— Ты так привык всем и всеми распоряжаться, что вообразил, будто и меня можешь подчинить себе!
Она расстегнула юбку-брюки, позволила ей упасть на пол и отшвырнула ее ногой подальше от себя.
— Эта юбка — еще одна твоя попытка подчинить меня! Я не стану ее носить!
От новой вспышки ярости Сэм не мог проронить ни слова. Молли стояла перед ним, одетая лишь в блузку и тонкие батистовые панталоны до колен, и он испытывал непреодолимое желание немедленно придушить эту наглую девчонку голыми руками, и в то же время его влекло к ее телу.
Он развернулся и решительно зашагал к двери.
— Сэм!
Он не останавливался.
— Черт тебя побери, БРЕННИГАН! — выкрикнула Молли, и его фамилия у нее на языке прозвучала ругательством.
Молли схватила со стола тарелку и швырнула в мужа. Тарелка, пролетев у него над головой, разбилась о стену.
Сэм на мгновение остановился, сжав кулаки, и снова зашагал к двери.
Молли схватила еще одну тарелку. На этот раз осколки отскочили от двери, один из них чуть не задел Сэма. Он круто развернулся.
— Прекрати немедленно!
— Ты… ты… деспот!.. грубиян!.. зазнайка!.. — Она швырнула в него пустую кофейную чашку. Сэм пригнулся и бросился к Молли.
Она подняла другую чашку и вдребезги разбила ее об пол, затем схватила блюдце, вскоре тоже разлетевшееся на мелкие кусочки.
Сэм поймал жену за запястье и с силой рванул к себе.
— Клянусь всеми святыми, Молли БРЕННИГАН, — его глаза, почерневшие от гнева, метали громы и молнии, он угрожающе завис над нею, — если ты разобьешь еще хоть одну тарелку в этом доме… я… я… переброшу тебя через колено и так отшлепаю твою маленькую задницу, что ты неделю не сможешь на ней сидеть!
Молли почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Таким разъяренным она видела Сэма лишь однажды — в их первую брачную ночь, и ей нетрудно было поверить, что он выполнит свою угрозу.
Тяжело сглотнув и преодолев желание повернуться и удрать, Молли низко склонила голову, признавая свое поражение.
Когда Сэм отпустил ее, она осторожно поставила очередное блюдце на стол.
— С твоего позволения, — сказала она, вскидывая голову и изображая как можно больше достоинства, — я что-нибудь наброшу на себя и уберу посуду.
Высоко задрав подбородок, Молли повернулась и пошла наверх. Спустилась вниз она одетой в свои неизменные бриджи и принялась убирать со стола.
Сэм небрежно прислонился к двери, наблюдая, как мечется по столовой его маленькая рыжеволосая жена. Ярость у него уже прошла. Толстая коса Молли раскачивалась из стороны в сторону, когда она негодующе прошмыгивала мимо Сэма.
Она была сущим наказанием, эта своенравная, упрямая, решительная… и самая соблазнительная из всех женщин, каких он только когда-либо встречал.
Молли распахнула дверь на кухню и направилась к тазу для мытья посуды, держа в руках оставшиеся целыми тарелки. Опустив их вниз несколько более энергично, чем следовало бы, она чуть было не расколотила всех их разом, но, как ни странно, ни одна не треснула.
Молли принялась мыть тарелки и проклинать про себя Сэма, как вдруг скользкое от жира блюдо неожиданно вырвалось у нее из рук и, ударившись о край таза, звонко разбилось на сотни осколков.
Послышались тяжелые шаги, и Сэм распахнул дверь на кухню. Его глаза вновь потемнели от ярости. Он обвел глазами усеянный осколками пол.
Сердце Молли заколотилось. Угроза Сэма звенела у нее в ушах, а ей вовсе не хотелось не иметь возможности садиться на что-либо целую неделю.
Бессознательно она попятилась назад от великана, надвигающегося на нее.
— Это… это… вышло случайно, Сэм, — запинаясь, пробормотала Молли. — Я… я клянусь.
— Думаешь, я не вижу, детка? — спокойно произнес Сэм.
Сдернув с гвоздя, прибитого над тазом, кухонное полотенце, он обернул его вокруг ее запястья.
— Ты порезалась!
Молли облегченно вздохнула и расслабилась, позволив Сэму отереть кровь, чтобы лучше разглядеть порез.
— Ничего серьезного, — он несколько раз нажал ручку насоса, пуская струю воды в таз.
Промыв ранку, Сэм разорвал полотенце на полосы и забинтовал ей руку.
— Спасибо, — прошептала Молли.
— Сегодня возвращается Ли Чин. Полагаю, будет лучше для нас обоих, если мы предоставим ему возможность справляться со всеми обязанностями по кухне.
— Сэм?
— Да, детка?
— Насчет «Леди Джей»… Я должна сама… Я сама должна спасти ранчо. Я выкуплю долю Фоли, как только заработаю достаточно денег. Пожалуйста, Сэм, пойми меня и позволь сделать это мне самой.
— Я подумаю, — только и сказал Сэм.
На следующее утро Молли отправилась в «Леди Джей». Была она одета в замшевую юбку-брюки, которую Сэм подарил ей. Молли надела ее только после того, как Сэм согласился не делать предложения Фоли насчет выкупа его доли.
Сэм усмехнулся про себя, наблюдая, как она удаляется верхом на Эль Труэно. Ему показалось, в их отношениях произошли определенные изменения к лучшему.
Но когда Молли не вернулась на ночь, оставшись в «Леди Джей» еще на один день, на который имела право согласно условиям их сделки, Сэм уже ни в чем не был уверен.
ГЛАВА 16
Дни, которые Молли проводила у себя на ранчо, были наполнены тяжелыми размышлениями. По неопытности она, конечно, могла быть наивной, когда дело касалось мужчин, но глупой вовсе не была.
Ночи, которые она проводила без Сэма, были ужасны. Она чувствовала себя одиноко и тревожно. Молли думала о муже до тех пор, пока не забывалась беспокойным сном.
Только гордость, да еще чувство вины перед памятью отца и матери, удерживали ее от того, чтобы каждый день после работы возвращаться в «Кедровую Бухту», на что, она знала, очень рассчитывал Сэм.
Через два дня разлуки у нее появлялись темные круги под глазами от бессонницы. По-настоящему она отдыхала только в постели Сэма. Уютно устроившись на сгибе его руки, Молли чувствовала себя так, словно в настоящем ее беды были незначительны, а будущее безоблачно. В объятиях Сэма теперь она была как у себя дома — даже в «Кедровой Бухте».
Молли поняла, что она по уши влюблена в Сэма, и осознание этой истины, которую она так долго и упорно отказывалась признавать, пришло к ней совершенно неожиданно в долгие часы второй бессонной ночи перед рассветом.
