Некоторых принесли на носилках и сразу отправили в операционную. Среди них оказался молодой кавалерист — ядро раздробило ему ногу, оставив ужасную рану от середины бедра до колена. Доктор Митчелл покинул госпиталь сразу же после утреннего обхода, оставив за старшего майора Магрудера, и тот, посоветовавшись с майором Форбсом, принял решение об ампутации, поскольку извлечь осколки ядра никак не удавалось.
Узнав об этом из разговора ординарцев, Коул предпринял попытку переубедить коллег.
— Другого выхода нет! — уверенно заявил Магрудер, выслушав мнение капитана.
— Черт побери, майор! — Чтобы подавить раздражение, Коул сделал паузу и потом продолжил уже спокойнее: — Это же человеческая нога, а не нога мула! Рана чистая, положение еще можно спасти!
— Нагноение — всего лишь вопрос времени. Предотвратить его мы не в силах — нам с майором Форбсом это абсолютно ясно.
— И все же давайте попробуем, — настаивал Коул. — Это самое меньшее, что мы можем сделать.
— Нам хватает хлопот с другими ранеными, — отрезал Магрудер. — Нашей помощи ждут северяне, и незачем терять время на этого бунтовщика.
Тут уж Коул не выдержал:
— У всех наших солдат раны не опасны. Джентльмены, после войны этому человеку очень понадобится нога. Неужели ваши сердца настолько очерствели, что вы превратились в мясников?
— В мясников? — Лицо Магрудера покраснело. Майор давно недолюбливал этого выскочку-капитана, который ставил свое мнение выше мнения старших по званию офицеров, к тому же располагавших внушительным опытом. Очевидно, Латимер даже не подозревал, какая ответственность лежит на плечах начальника госпиталя. Больше Магрудер такого неуважения терпеть не собирался.
— Капитан, если вы не измените свое мнение, я подам на вас рапорт за нарушение субординации, — пригрозил он. — Сочувствие к врагам будет стоить вам карьеры. А теперь я приказываю вам покинуть помещение.
Коул быстро вышел, чуть не сбив с ног Элайну, которая отмывала пол неподалеку, и она, уже второй раз за день, одарила его гневным взглядом.
— Неужели вы уступите им?
— Приведи доктора Брукса, — неожиданно приказал Коул, — да поживее!
Элайну не понадобилось упрашивать: забыв о тяжеленных башмаках, она пулей пронеслась по коридору, взлетела вверх по лестнице и через минуту уже вела за собой пожилого врача.
Схватив Брукса за руку, Коул втащил его в комнату, где майор Магрудер уже приступал к ампутации.
— Джентльмены, если вы не остановитесь, — решительно начал он, — вам придется иметь дело не только со мной, но и с доктором Бруксом. Мы привлечем вас к суду за негуманное отношение к пленным.
Майор Магрудер отшвырнул скальпель.
— Вы что же это — угрожаете мне, Латимер?
— Нет, майор, — почти ласково отозвался Коул. — Я только обращаю ваше внимание на то, что подобное обращение с военнопленными недопустимо для главного врача госпиталя.
— Слишком много на себя берете, капитан! — Майор Форбс предостерегающе поднял палец.
Коул невозмутимо заложил руки за спину.
— Очень может быть, но зато я могу надеяться, что если сам окажусь в подобном положении, кто- нибудь попытается спасти и мою ногу.
Магрудер фыркнул:
— Раз уж вам так дорог этот мятежник, забирайте его чертову ногу вместе со всем остальным, но предупреждаю: такая попытка может стоить пациенту жизни…
Ответа он не дождался: Коул Латимер с помощью доктора Брукса уже принялся за работу.
Элайна то и дело заглядывала в операционную, опасаясь, что солдат не выживет. Когда капитан наконец отошел от стола, то, обнаружив ее на пороге, не очень удивился. Выждав минуту, он произнес:
— Будет жить.
— А нога? — с замиранием сердца спросила Элайна.
Коул медленно кивнул:
— Ее удалось спасти.
Увидев блеснувшую на чумазом лице полоску белых зубов, капитан невольно усмехнулся, но Элайна тут же вновь нахмурилась и, смущенно кивнув, отправилась продолжать работу.
Бобби Джонсон постепенно поправлялся, и морфин ему кололи все реже; однако когда Элайна останавливалась возле его койки и пыталась заговорить с ним, он только отворачивался.
Утром, после ночной грозы, Элайна обнаружила, что Бобби сражается с бумагой и пером, пытаясь написать письмо. Подметая пол, она то и дело подходила ближе, пытаясь разглядеть плоды его трудов. Лист бумаги был испещрен чернильными кляксами, строчки наползали одна на другую.
— Никто не сумеет прочесть это!
Перо в руке солдата остановилось. Он скомкал лист бумаги и со сдавленным всхлипом швырнул его в стену.
— Эй, янки, зачем ты прибавляешь мне работы? Резкий ответ последовал незамедлительно:
— Это ты, мятежник, изувечил меня на всю жизнь. Элайна ахнула:
— Разве не по вине янки на кладбищах города не хватает мест?
Солдат беспомощно замотал головой:
— Лучше бы мне умереть и быть похороненным! А что теперь? Вернуться домой и стать обузой для жены? Я не могу так поступить с Дженни! Кому нужен слепой муж?
— Сдается мне, янки, она будет рада уже тому, что ты вернулся домой.
— Меня зовут не «янки»!
— Знаю. Ты Бобби Джонсон. Мы познакомились возле операционной.
Последовала длинная пауза.
— Это ты, Эл?
— Угу.
Бобби Джонсон тяжело вздохнул:
— Похоже, я начал слишком часто жалеть себя.
Элайна долго смотрела на юношу, всем сердцем желая утешить его. Наконец она решилась:
— Я редко читаю, но иногда у меня выдается свободная минутка. Хочешь, я почитаю тебе что-нибудь?
— Это было бы замечательно.
В последующие несколько дней девушка спешила закончить работу пораньше, чтобы посидеть рядом с Бобби и почитать ему. Вскоре он начал отзываться на ее шутки и даже продиктовал ей два письма — матери и жене.
Как-то, дочитав последнюю страницу коротенького романа и закрыв книгу, Элайна заметила на лице Бобби Джонсона тревожное выражение.
— В чем дело? Тебе не понравилось? — озабоченно спросила она.
— Понравилось, — с расстановкой ответил Бобби. — Но я заметил, что пока ты читал, твой голос… стал мягче. И, похоже, ты учился, хотя и пытаешься скрывать это.
По спине Элайны пробежал холодок.
— А еще я понял, что ты вовсе не Эл. — Солдат взял ее за тонкое запястье. — Ты — женщина, девушка. Да, да, девушка! Как тебя зовут по-настоящему?
— Элайна, — прошептала она.
— Сколько тебе лет? — Его пальцы скользнули по руке Элайны.
— Мне уже семнадцать. — Она прикусила губу. — Ты никому не скажешь?
— Объясни, почему ты хочешь, чтобы тебя принимали за юношу, и тогда я решу.
Нехотя Элайна изложила причины своего перевоплощения — у нее просто не оставалось выхода.
— Меня обвинили в шпионаже. Теперь решай. От того, какое решение ты примешь, зависит моя свобода.
