— Прощайте… Я жду вас на Везувии…
Сопровождаемый гладиаторами, он исчез, углубившись в сеть тропинок, ведущих к городской стене, а Эномай приказал оставшимся выбрасывать из окон соседних домов скамейки, кровати и другую мебель, забаррикадировал ими улицу, подготовляя таким образом длительное и упорное сопротивление приближающимся римским когортам.
Глава 11
От Капуи до Везувия
В то самое время как Эномай, укрепившись за баррикадами, сопротивлялся легионерам Рима, Спартак и его товарищи подошли к городской стене. Под покровом темноты, пользуясь тремя захваченными в трактире ручными лестницами, соединенными вместе веревками, они взобрались на вал, втащили за собой лестницу и, приставив ее к наружной стороне стены, спустились, затем, развязав эти три лестницы, они перекинули их одна на другую, через глубокий, наполненный водой и илом ров; перейдя его, они бросили лестницы в ров и быстрым маршем отправились через открытое поле, следуя по прямой линии, между двумя дорогами — Агелланской и Куманской. Около полуночи отряд остановился возле виллы Корнелия Долабеллы, расположенной на живописном холме приблизительно в восьми милях от Капуи.
Дойдя до железной решетки виллы Долабеллы, Спартак несколькими ударами в ворота разбудил привратника, старого фессалийца-раба. Совсем сонный привратник, прикрывая рукой медный фонарь, приблизился к решетке, бормоча на греческом языке:
— Пусть Юпитер накажет этого нахала!.. Кто это возвращается после полуночи?.. Завтра же я донесу об этом домоуправителю!
С этими словами старичок подошел к самой решетке, а за ним с яростным лаем бежали два бульдога, оскалив зубы.
— Пусть Юпитер Олимпийский будет к тебе благосклонен и пусть тебе всегда помогает Аполлон Пегасский, — сказал тоже по-гречески Спартак, — мы, гладиаторы, греки, такие же несчастные, как и ты, и мы бежим из Капуи. Открой нам, не вынуждая применить насилие, иначе тебе будет плохо.
При виде отряда измученных и странно вооруженных людей, привратник остолбенел.
После минутного молчания, нарушаемого только лаем бульдогов, Спартак вывел старика из его неподвижности, закричав грозным голосом:
— Клянусь всеми вековыми лесами Оссы и Пелиона, решишься ты открыть нам добровольно и заставишь замолчать твоих надоедливых псов или хочешь, чтобы мы взялись за топоры?..
Эти слова не допускали больше колебания, и привратник стал открывать решетку, покрикивая в то же время:
— Замолчи, Пирр!.. Тихо, Алкид!.. Да помогут вам боги.., мужественные люди… Сейчас открою… Тише, проклятые!.. Располагайтесь здесь, как вам будет удобно.. Сейчас вы увидите управителя домом., тоже грека… Достойный человек… Вы найдете, чем подкрепиться здесь.
Едва гладиаторы прошли в ворота виллы, Спартак велел закрыть решетку и оставил здесь на страже пятерых своих людей; затем в сопровождении остальных дошел до большой площади, окруженной деревьями, и, произведя смотр сбоим товарищам по оружию, увидел, что число их, включая и его самого, равно семидесяти восьми.
Спартак опустил голову и задумался. Спустя несколько мгновений, он вздохнул, поднял голову и сказал стоявшему возле него молодому галлу высокого роста, с рыжими волосами, голубыми глазами, полными отваги и энергии:
— Да, Борторикс!.. Если бы счастье улыбнулось нашей смелости, то эта кучка молодцов сумела бы положить начало большой войне и благородному делу!..
И тотчас же добавил:
— История, к сожалению, судит о благородстве дел по их успешности!.. Однако — кто знает! — не оставлено ли на страницах истории этим семидесяти восьми место рядом с тремястами у Фермопил!.. Кто знает!..
Прервав свои размышления, он немедленно приказал, чтобы у всех входов была поставлена стража; затем, вызвав к себе управителя домом Долабеллы, обещал ему, что они возьмут из виллы только пищу, некоторые необходимые для них вещи и все оружие, которое здесь найдется, и что ни он, ни его товарищи не причинят никакого вреда его хозяину.
Затем Спартак убедил управителя добровольно снабдить его товарищей всеми нужными им предметами, если он хочет избежать насилия.
Таким образом, гладиаторы очень быстро получили пищу и вино для подкрепления своих сил и, по приказу Спартака, запаслись продовольствием на три дня.
Оказалось, что среди девяноста рабов, живущих на вилле, был врач, грек по рождению, Дионисий Эвдней, которому было предписано работать только по его специальности, то есть обслуживать остальных рабов в случае их болезни.
Этот врач очень заботливо принялся лечить руку рудиария. Вправив вывихнутую кость, он обложил руку лубками, осторожно скрепил их вокруг руки особой повязкой и, закончив все это, посоветовал Спартаку хоть немного подкрепить свои силы сном и отдыхом, предупредив его, что в противном случае он рискует схватить сильнейшую горячку.
Спартак, отдавши очень подробные и точные распоряжения Борториксу, улегся в удобной кровати и приказал галлу разбудить себя на заре. Последний по совету доктора Дионисия Эвднея позволил Спартаку спать до тех пор, пока он не проснется сам.
Спартак проснулся утром с новым приливом уверенности и надежды в душе. Солнце уже в течение трех часов заливало светом очаровательную виллу и окружающие холмы.
Едва проснувшись, Спартак собрал всех рабов Долабеллы на площади виллы, и сам, в сопровождении домоправителя и тюремщика направился к тюрьме, являвшейся непременной принадлежностью всех вилл и сельских дворцов римлян; в такую тюрьму запирали тех рабов, которые содержались в цепях и должны были работать с железными кольцами на руках и на лодыжках. Освободив свыше двадцати несчастных, запертых в этой тюрьме, Спартак присоединил их к собранным на площади. В горячих и понятных словах он рассказал этой толпе рабов о причинах бегства своего и своих товарищей по несчастью, и о деле, которое он задумал; в ярких красках Спартак обрисовал высокие цели, за которые боролись восставшие, — отвоевание прав угнетенным, уничтожение рабства, освобождение всего человечества.
— Кто из вас хочет быть свободным и предпочитает жалкой жизни раба почетную смерть на поле битвы, с оружием в руках, кто из вас чувствует себя смелым, сильным и готовым вынести все тяготы и опасности войны, поднятой против угнетателей, кто из вас чувствует весь позор ненавистных цепей, — пусть возьмет в руки любое оружие и последует за нами.
Прочувствованная убедительная речь Спартака произвела необыкновенное впечатление на этих несчастных, еще не совсем обессиленных и отупевших в рабстве. Свыше восьмидесяти рабов Долабеллы захватили топоры, косы и трезубцы и вступили тут же в Союз угнетенных.
Немногими мечами и копьями, найденными на вилле, вооружились Спартак, Борторикс и наиболее храбрые из гладиаторов. Фракиец мудро разместил рабов Долабеллы среди гладиаторов для того, чтобы они влили в новичков силу и мужество. Расположив в строгом порядке свою маленькую когорту, насчитывающую уже свыше ста пятидесяти человек, Спартак за два часа до полудня вышел из виллы Долабеллы через поля и виноградники по глухим тропинкам, направляясь к Неаполю.
После быстрого перехода, не нарушенного никакими особенными происшествиями, отряд гладиаторов к ночи подошел к Неаполю, на расстоянии нескольких миль от города, и по приказу Спартака сделал остановку возле виллы одного патриция. Фракиец, строго запретив чинить какие бы то ни было насилия и хищения, отдал приказ запастись продовольствием еще на три дня и унести с собой все оружие, которое они найдут здесь.
Отсюда он ушел через два часа в сопровождении еще пятидесяти рабов и гладиаторов, которые покинули тюрьму и свои комнатушки на вилле патриция, для того, чтобы вместе со Спартаком вести благородную борьбу за свободу.
В течение ночи Спартак продолжал свой поход с ловкостью и осторожностью искуснейшего полководца, совершая его по извилистым дорогам, через живописные благоухающие поля и холмы, тянувшиеся между Неаполем и Ателлой. Он останавливался у всех вилл, встречавшихся на пути, лишь столько времени,
