Том 1. Стихотворения

   Кто сограждан и стыд и плен?
От родины святой беглец отриновен;
   Страшись он отческия сени;
Ему ли осязать родителя колени?
Ему ли старца грудь священную лобзать?
Он враг своих друзей; он низкий жизни тать.
   Нет! нет! всей мощью пораженье
   Низринем, россы, на врагов!
Не нам, не нам стенать под бременем оков!
Не нам предать и жен и чад на развращенье!
Отчизне ль нашей быть добычей их когтей?
   Иль диво нам карать надменных?
   О росс, о ужас дерзновенных!
Пусть смеют испытать, где мощь руки твоей,
   Уснули ль полчища орлины,
Которых гром возжег эвксинские пучины
И скандинавского на прах повергнул льва?
Явись, сразившая сарматов булава!»

   Умолк… и сонмы всколебались…
Щитами грянули… чрез холм, сквозь дебрь и лес,
   Воспламененные помчались…
И праха черный вихрь вознесся до небес.

Старик к молодой и прекрасной девушке* (мадригал)

Как сладостно твоим присутствием пленяться!
И как опасно мне словам твоим внимать!
Ах, поздно старику надеждой обольщаться,
Но поздно ль, не имев надежды, обожать?

Басни*

Мартышка, показывающая китайские тени*

   Творцы и прозой и стихами,
Которых громкий слог пугает весь Парнас,
Которые понять себя не властны сами,
    Поймите мой рассказ!

Один фигляр в Москве показывал мартышку
С волшебным фонарем. На картах ли гадать,
   Взбираться ль по шнуру на крышку,
Или кувы́ркаться и впри́сядку плясать
    По гибкому канату,
Иль спичкой выпрямись, под шляпою с пером,
   На задни лапки став, ружьем,
   Как должно прусскому солдату,
   Метать по слову артикул:
Потап всему горазд. Не зверь, а утешенье
    Однажды в воскресенье
Хозяин, подкурив, на улице заснул.
Потапке торжество. «Уж то-то погуляю!
И я штукарь! И я народ как тешить знаю!»
    Бежит, зовет гостей:
Индюшек, поросят, собак, котят, гусей!
Сошлись. «Сюда! Сюда! скорей скамьи, подушки
    В закуту господам!
Добро пожаловать; у входа ни полушки,
Из чести игрище!» Уж гости по местам,
Приносится фонарь, все окна затворились,
    И свечи потушились.
   Потап, в суконном колпаке,
    С указкою в руке,
С жеманной харею, явился пред собором;
    Пренизкий всем поклон;
  Потом с кадушки речь, как Цицерон:
Заставил всех зевать и хлопать целым хором!
    Довольный похвалой,
С картинкою стекло тотчас в фонарь вставляет!
«Смотрите: вот луна, вот солнце! — возглашает. —
Вот с Евою Адам, скоты, ковчег и Ной!
Вот славный царь-горох с морковкою-царицей!
Вот журка-долгонос обедает с лисицей!
Вот небо, вот земля… Что? видно ли?» Глядят,
   Моргают, морщатся, кряхтят!
Напрасно! Нет следа великолепной сцены!
«По чести, — кот шепнул, — кудрявых много слов!
Но, бог с ним, где он взял царей, цариц, скотов!
Зги божьей не видать! одни в потемках стены!»
  «Темно, соседушка, скажу и я, —
    Примолвила свинья. —