Первая группа взмыла в воздух. Словно журавлиный клин с набором высоты пошла курсом на Александрию, с целью ввести в заблуждение посты воздушного наблюдения противника, чтобы потом развернуться над лесом у Знаменки и зайти на объект штурмовки с запада и со стороны солнца.
Эфир молчал. По радио переговоры запрещены были даже с истребителями прикрытия.
Высота — почти две тысячи метров. Над землей полыхали пожары, дымные столбы тянулись ввысь — это горели села. Четкой линии фронта не было. Ориентир — могучий красавец Славутич, сверху он казался сизой ленточкой, обвивающей островки, заросшие кустарником. Справа по курсу был виден Кременчуг. Группа подошла к Знаменскому лесу.
— Приготовиться к атаке! — скомандовал по радио Пошивальников.
„Ильюшины“ рассредоточились для противозенитного маневра, затем, постепенно набирая скорость, пошли в пикирование навстречу цели.
Фашистские зенитчики попытались сбить с курса штурмовиков заградительным огнем, но тщетно. „Илы“ всей своей многотонной массой, с громадной скоростью неслись навстречу земле.
Мост, с высоты казавшийся игрушечным, с приближением приобрел свои внушительные очертания. Хорошо видны были металлические фермы. Когда до земли оставалось метров триста-четыреста, Пошивальников резко потянул ручку управления на себя и при переводе из пикирования сбросил две бомбы. Его действия повторили ведомые. Две „сотки“ точно накрыли цель. Остальные, взорвавшись рядом с мостом, высоко вздыбили столбы пенистой желтой воды.
Ведущий положил самолет в крутой левый вираж и, довернув „ил“ под небольшим углом к мосту, пересекая его, сбросил еще две бомбы. С горящего моста в воду полетели машины, огонь перекинулся на танки, повозки. В воде были видны плавающие вперемешку с обломками гитлеровцы.
Выйдя из атаки на бреющий полет, приготовились к встрече с немецкими истребителями, которые, как правило, поджидали и нападали на штурмовик, когда строй был нарушен и каждому приходилось защищаться в одиночку.
Однако „мессеры“ на этот раз не встретили нас. Еще до подхода к кременчугскому мосту, над лесом у Знаменки, „яки“ прикрытия связали их боем, Короткую схватку завершили успешно: вогнали несколько „сто девятых“ в землю и не дали остальным приблизиться к штурмовикам.
Отдаляясь от переправы, летчики и воздушные стрелки видели за хвостами самолетов сплошную завесу дыма от разрывов зенитных снарядов и „эрликонов“. Только наблюдая со стороны, поняли, насколько мощной была там система противовоздушной обороны, фашисты стянули на переправу около пятидесяти зенитных батарей, часть которых теперь была подавлена. И все же один экипаж группа потеряла…
Возвращались с задания нарами, прижавшись к земле, на бреющем. Садились на свой аэродром с ходу, если позволяла обстановка на взлетно-посадочной полосе.
Командир полка Митрофанов, подъехав прямо к капониру, ждал уже, когда Пошивальников зарулит и выключит мотор. Некоторые экипажи, приземлившиеся чуть раньше, тоже поспешили к самолету ведущего.
— Как отработали? — спросил Анатолий Иванович.
— Нормально, товарищ подполковник, — ответил Пошивальников.
Уставшие, с разгоряченными лицами, полные впечатлений летчики и воздушные стрелки на полуторке добрались на КП полка для разбора боевого вылета и результатов штурмовки переправы. Проводил его начальник штаба майор Е. Иванов.
Позже, осматривая самолеты, мы видели, как изрядно нас потрепали вражеские зенитчики: почти все машины вернулись с пробоинами.
Дешифрованные аэрофотоснимки дали свой беспристрастный ответ: мост, понтон разрушены, уничтожена часть зенитных батареи. Это же подтвердили и летчики-пикировщики генерала Полбина, которые к вечеру нанесли еще более мощный удар по переправе…»
Вот что вспоминали участники событий тех дней штурмовики-разведчики из 667-го авиаполка младшие лейтенанты Андрианов и его ведомый Бескровный.
Самолеты приближались к станции Кременчуг. Стояла плотная дымка, и только над объектом мелькали оранжевые вспышки. В форточки просачивался едкий запах тротила.
Василий Андрианов пристально всматривался в землю. Наконец дымка рассеялась. Четыре товарных поезда к цепочка цистерн виднелись на путях станции. «Несколько бомб в горючку — и все полетело бы к дьяволу!» — рассказывал потом Андрианов, но тогда прибегнуть к бомбардировке он не мог. И вот почему. Длинный состав товарных вагонов стоял головой на запад. Паровоз был окутан белым кружевом дыма. По предварительным данным разведки, фашисты намеревались отправить из Кременчуга эшелон с советскими людьми, угоняемыми в Германию. «Что если это и есть те эшелоны?» — с тревогой спрашивал себя летчик. Он представил взрывы цистерн с горючим, вздыбленную землю, разломанные в щепу товарные вагоны, убитых, искалеченных людей.
План действий созрел на ходу, когда увидел выходной семафор открытым. «Состав тронется на запад, — обратился Андрианов к ведомому, — его нужно остановить на первом же перегоне».
Посмотрел на карту, мысленно проложил маршрут — они лягут на обратный курс, создав видимость, что возвращаются домой. Затем, описав дугу, выйдут западнее города и по железной дороге вернутся к станции. «Если мое предположение не оправдается и состав будет на месте, блокируем станцию», — предупредил ведущий.
Пара «ильюшиных» пересекла железную дорогу за несколько десятков километров к западу от станции и повернула на восток. Вскоре они увидели внизу белый шлейф дыма. «Поезд», — определил Василий.
— Бей по полотну сзади! — крикнул Андрианов ведомому. Сам же зашел вперед по ходу поезда и сбросил на железнодорожное полотно несколько бомб. Во все стороны брызнули обломки шпал. Поезд остановился. Сделав энергичный маневр, ведущий полоснул пушечной очередью по паровозу. Из пробитого котла повалили огромные клубы пара. Одновременно ведомый бомбил путь сзади поезда. Состав с обеих сторон был блокирован.
Андрианов снизился и на бреющем пошел вдоль состава. У вагонов он заметил метавшихся гитлеровских солдат и офицеров. Василий понял: это охрана. Он послал несколько очередей. Сквозь решетки люков воздушный стрелок сержант Иван Шапошник увидел протянутые руки.
— Наши! — крикнул сержант.
Как хотелось им походить над составом, погонять фашистов, что в панике метались у поезда, разбить вагоны, решетки, выпустить советских людей на волю. Но они понимали, что этого им не сделать. Самолеты в воздухе держатся ограниченное время. На исходе горючее.
«Теперь бы на цистерны, что остались на станции, обрушиться», — вздохнул Василий. Но они еще не закончили разведку, надо было зафиксировать на обратном маршруте движение противника в заданном районе.
Экипажи внимательно вели наблюдение. Летчики и воздушные стрелки обшаривали глазами каждую ложбинку, каждую рощу, каждую проселочную дорогу. На полетной карте запестрели значки, обозначающие движение частей, машин, танков.
Разведка — это глаза и уши армии. Без нее в боевой обстановке и шагу не ступишь. Поэтому во всех авиаполках корпуса уделялось огромное внимание этой опасной и ответственной специальности, для выполнения разведывательных полетов выделялись самые надежные экипажи, которые могли сработать наверняка.
…С каждым полетом командование убеждалось, что летчик 800-го штурмового полка 292-й авиадивизии младший лейтенант Т. Бегельдинов обладает какой-то особой интуицией при поиске противника.
Изучая местность по карте, он представлял себе, как выглядят в действительности эти желтые и зеленые квадраты — степь, перелески, лощины, прожилки дорог, каково может быть движение по ним, какова сила зенитной обороны у переправ.
Зрением и памятью обладал необыкновенной. Стоило Талгату пролететь над местностью, и он, как на
