вояжа, она неожиданно отошла от государственных дел и целых семь лет отдыхала: годы с 948 по 954 в ПВЛ пусты. Если это означает, что порядок во всей ее стране уже был наведен, то владения Ольги в интерпретации ПВЛ включали в себя только Киевщину, Древлянщину и Новгородчину.
В этой связи полезно заглянуть чуть-чуть вперед на наследство, которое якобы ставил своим детям ее то ли сын, то ли пасынок, то ли племянник Святослав. Оказывается, все то же самое: Ярополку — Киевщину, Олегу — Древлянщину, Владимиру — Новгородчину! Вряд ли это случайное совпадение. Киевская Русь времен Ольги и Святослава скорее всего ограничивалась этими тремя составными частями и, соответственно, тремя регионами полюдья — источниками доходов. (Прямо как в марксизме-ленинизме: три источника и три составные части!) А всякие там якобы ранее примученные вятичи да радимичи, кривичи да уличи — не более чем очередной треп сочинителей ПВЛ, чтобы придать побольше форсу выдуманной ими довладимировой Киевской Руси и чем-то занять мифических «киевских князей» от Кия до Вещего Олега.
Но даже зная все три составные части исходной Киевской Руси, вряд ли возможно очертить ее границы. Если с Киевщиной особых вопросов нет, то, когда разговор заходит о Новгородчине и особенно Древлянщине, мы погружаемся в туман неопределенности. Ведь во время вокняжения Ольги Новгорода Великого еще не было физически, зато Древлянщин было целых две: земля приднепровских собственно древлян ПВЛ и место обитания каких-то причерноморских «дервей» все той же ПВЛ. Плюс к этому, в тех же краях, а именно в Крыму, был свой Новгород — Неаполь[66] Скифский. Разрушенный в III веке готами, бывший греческий полис тем не менее всегда оставался в сфере интересов Крымской Готии и, как следствие, начальной руси. По предположению некоторых историков, именно он был резиденцией одного из первых предводителей руси Бравлина, совершившего самый ранний зафиксированный источником, а именно одной из редакций Жития св. Стефана Сурожского, пиратский рейд по крымскому побережью где-то на рубеже VIII–IX веков.
Лишив доверия ПВЛ, мы в попытках выявить крохи истины вынуждены обращаться к другим, то есть «зарубежным» источникам, поскольку иных отечественных просто нет. Можно было бы надеяться, что мрак над событиями, связанными с вокняжением Ольги и трансформацией крымской руси в приднепровскую, на которые отечественные былины лишь бросают тонюсенький лучик света, смогут рассеять два письменных документа того времени: договор Игоря с Византией, помещенный в ПВЛ первой из двух статей за 945 год, и объемное описание Константином Багрянородным визита Ольги в Константинополь.
Увы, не рассеивают.
С договором, точнее его «списком» в ПВЛ, чересчур много непонятного. Текст «списка» явно правлен и «обогащен» сочинителями и редакторами ПВЛ. Чего стоит одно только упоминание в нем в качестве русских городов Киева, Чернигова и Переяславля. Можно спорить, был ли уже в то время Киев русским городом и столицей Руси, можно сомневаться, существовал ли в то время Чернигов, но вот Переяславля в середине X века точно не было! Город возник в самом-самом его конце. В этом пункте археология не оставляет нам ни малейших сомнений.
В самом договоре нет даты его подписания, а вставка текста договора отдельной статьей за 945 год — явный волюнтаризм составителей ПВЛ[67]. Поэтому мы не можем с полной уверенностью утверждать, что договор вообще имеет отношение к Игорю и Ольге. Правда, в преамбуле договора они оба названы впрямую, но ситуация здесь ничуть не лучше, чем с Вещим Олегом в договоре 911 года. Вновь Игорь представлен великим князем, а Ольга — княгиней, вновь видим великих бояр, то есть вновь имеем дело с очевидными анахронизмами. Очевидно, что эти имена и титулы вставлены в текст договора задним числом, вероятно вместе с «русскими городами» в комментарии к нему.
Кроме трех имен великокняжеской семьи мы находим в «списке» договора множество других, о носителях которых абсолютно ничего не известно, так как их имена более нигде в ПВЛ не встречаются, что, кстати, тоже говорит в пользу очень поздней вставки «списка» договора в ПВЛ. Из этих имен наибольший интерес вызывают некие Володислав и Предслава, чьи статус и отношение к семейству Игоря никоим образом не прояснены, а также два племянника Игоря, одного из них зовут тоже Игорем, а другого вроде бы Прастеном Якуном.
Имена обоих племянников, заметим, все еще германские. Помянуты они почему-то в разных местах и в разных контекстах. Первый назван одним именем, второй — почему-то двумя, причем одно имя — готское «Прастен»
Я не зря оговорился «вроде бы» — структура преамбулы невнятна. Перечень имен открывается личным послом Игоря (Ивором). Потом несмотря на подзаголовок «общие послы» перечисляются не общие, а личные послы Ольги (Искусеви), Святослава (Вуефаст), Игоря младшего (Слуды), Володислава (Улеб), Предславы (Каницар) и вдруг зачем-то жены Улеба (Шихберн Сфандр). Наконец, далее идет последовательность имен парами, в которых все вторые компоненты имеют окончание «-ов» (с одним исключением, в котором исследователи договора предполагают ошибку переписчика). Эти пары можно понимать двояко. Во-первых, как имя и фамилию (например, Егри Евлисков, Прастен Бернов, Истр Аминдов), но как-то странно видеть «фамилии» на «-ов», образованные от германских корней при германских же именах[68]. Да и рановато для таких фамилий. Считается, что фамилии появились на Руси не ранее XIV века. Во-вторых, также пары могут образовывать имена посла и его патрона (то есть, Егри — посол Евлиска, Прастен — посол Берна, Истр — посол Амунда), но тогда мы вновь имеем не общих, а личных послов или представителей. Наконец, замыкает список череда купцов, а обещанных в начале «общих послов» мы так и не увидели. То есть оригинальная структура договора явно нарушена в его «списке», представленном в ПВЛ.
Аналогично договору 911 года, далеко не все «имена» в преамбуле договора 945 года могут быть безусловно признаны таковыми. Вновь в этой запутанной донельзя мешанине якобы имен встречаются слова, которые очень трудно признать именами, например, «Каницар». Некоторые имена, как и в договоре 911 года, подозрительно стоят во множественном числе: «Слуды», «Искусеви».
Что касается «Слуды», то здесь можно предположить, что мы имеем дело со множественным числом славянизированного и, как следствие, «сатемизированного» готского корня
Продолжая попытки по возможности восстановить исходный текст договора 945 года, нельзя обойти Володислава и Предславу, которых вряд ли могли выдумать и внести в договор правщики текста «списка», так как нигде в ПВЛ больше эти имена не встречаются. Поэтому именно Володи-слав с Предславой и были, вероятнее всего, главными фигурантами в оригинале договора, к которым относились все эти
Окончательно запутывает дело странная грамматическая чересполосица в изложении остального текста договора. Первое предложение преамбулы 945 года повторяет начало договора 911 года «Мы [выделено мной. —
