Грин хлопнул по лежанке.
– Мы здесь.
Плека огорчился:
– Здесь ночью плохо, солнца нету.
– Костер есть.
– Костер мало.
Егор знал, почему вейн не принимает приглашение: в домиках у васяков сыро, пахнет животными, которых держат тут же, за хлипкими загородками. Спит все семейство на полу, укрываясь общим одеялом.
Наконец Плека отвязался. Затворились последние ставни, погасли огоньки.
– Юрка, – позвал Егор. Тот нехотя повернулся. – Если б только из-за отца, я бы остался. Честно. Но там воюют. Я не могу отсиживаться, пока другие!..
Юрка вдруг приподнялся на локте. Лицо его, освещенное костром, перекосилось от боли.
– Слушай… ну, короче, тебе надо знать. Помнишь, ты говорил про Родьку Масселя? Рассказывал про крепость, и вообще, – он замялся, облизнул сухие губы с белыми чешуйками коросты.
Егору почему-то стало трудно дышать.
– Я помню! Ну?!
– Его повесили. Вместе с вашим директором.
Егор не поверил:
– Их должны были эвакуировать!
– Не успели. Они раненых спасали. Талка сама видела.
Егор вскочил, сжал ладонями виски. Голова, казалось, сейчас лопнет. Гады! Ну какие же гады! Родьку… Хрумчика…
Грин надавил на плечи, заставляя сесть. Сунул кружку, из нее плеснуло темно-красным, пахучим.
– Залпом. Быстро.
Глиняный край ударил по губам. Егор машинально глотнул и закашлялся, подавившись крепким вином.
– Сволочи! Ненавижу!
Слезы хлынули разом, от них жгло глаза и щипало кожу. Егор выронил кружку, вцепился зубами в кулак. Грин гладил его по спине.
Телегу потряхивало, и в такт движению бултыхались в животе льдинки. Юрка жмурился, глотал кислую слюну. Скорее бы приехать. Скорее бы все закончилось.
– Алекс! – окликнул он вейна. – Вы к интернату сходите, у меня в вещмешке деньги остались. Жрать я на что-то должен? И одежду мою принесите, я в этом прикиде как малахольный.
Грин кивнул. Повернулся Плека, радостно улыбнулся и щелкнул вожжами. Кобыла послушно втащила телегу в ворота. Остановились. Юрка осторожно процедил воздух между зубами и приподнялся на локте.
– Пойду договорюсь. – Вейн скрылся в доме.
Несмотря на раннее утро, во дворе уже суетились. Оглушительно лаял пес, норовя цапнуть за пятку конюха. Пыхала дымом кухонная труба. Служанка, подоткнув подол, гонялась за петухом. Тот истошно орал, бил крыльями и пытался спрятаться под возами. Юрка огляделся с удивлением. Ах да, межсезонье закончилось!
– Солнце! – вдруг сказал Плека и ткнул пальцем в окна верхнего этажа.
Юрка посмотрел, но заметил лишь, как откачнулась в глубь комнаты светловолосая девушка.
– По поводу Разведки – это правда? – спросил Егор.
– А чего? Сам же уговаривал.
Прошла гордая служанка. У нее под мышкой кряхтел и сучил лапами взъерошенный петух.
– Я понимаю, ты злишься…
– Нет, ну что ты! «Спасибо за все!» – припомнил Юрка и со злорадством отметил, что Егор покраснел.
– Извини, – глядя в сторону, сказал Натадинель. – Мне казалось, так будет лучше.
Юрка снова откинулся на крытые соломой доски. От слабости бросило в пот и стало зябко.
Вернулся Грин.
– Тобиус тебе очень рад, но сейчас от плиты отойти не может. Ты на второй этаж как, ножками или донести?
– Сам!
Обеденный зал оглушил какофонией. Тут завтракали, сговаривались с попутчиками, здоровались с соседями. Орал младенец. Ребятишки постарше носились между столами. Вынырнул из кухни Тобиус, махнул и снова скрылся.
«Я хочу домой, – подумал Юрка. – Я не хочу тут!» Вспомнилось вдруг, как попрекал Грина: «Смотрите теперь в чужие окошки, завидуйте!» – и повело согнуться, прижать руки к животу, такой резануло болью.
– Держись!
Вейн подхватил его и потащил по лестнице.
– Пустите, – дернулся Юрка.
– Тихо-тихо, мы уже пришли. Ты молодец, правда! Немножко не дотянул. Вот твоя комната.
Вейн помог расшнуровать кроссовки. Юрка лег, натянув одеяло на голову. Ну, чего они не уходят? В Верхнелучевск, к партизанам, на Лысую гору – куда угодно!
– Тебе сейчас будет очень хреново, – сказал Грин, присаживаясь на край постели. – Тоскливо и муторно. Это нормально при истощении, нужно перетерпеть. Завтра уже станет полегче. Как только появится госпожа Ласовская, она тебя посмотрит. Слышишь?
Тронул за плечо сквозь толстый слой ватина.
– Чего молчишь? Ох, и характерец у тебя! Извини, но мы действительно не можем остаться. А я потом вернусь, вот увидишь.
– Обойдусь. Счастливо, – буркнул Юрка.
– Зря ты так.
Вейн поднялся.
Очень хотелось крикнуть: «Алекс, подождите! Простите меня!» – но Юрка закусил губу. Почему у него все так глупо, неправильно получается?
Какая-то заминка. Шаги. Открылась дверь – стали слышны голоса из обеденного зала. Закрылась.
…черт бы их всех побрал! Юрка откинул одеяло.
– Чего встал? До свидания!
Егор переминался на пороге.
– Тебе обязательно нужно поругаться? – спросил он сердито. – Я не хочу!
У Юрки скребло в горле, и он промолчал.
Натадинель мучился, не находя слов:
– Ты же сможешь… Ну, потом… И вообще, я понимаю: Разведка, Кира там…
– Понимает он, придурок! – не выдержал Юрка. – Тебя убить могут! И Грина! И Талку твою! А я даже не узнаю!
– Юрка…
– Да иди ты!
Он закашлялся, в груди резануло болью.
– Ладно, – Егор хлопнул ладонью по косяку, – я постараюсь, чтобы не убили.
Закрылась за ним дверь.
Юрка уткнулся в подушку и закусил наволочку. Его колотило. «Это узел. Это просто узел, я надорвался!»
