момента началась новая эпоха в истории покушений: они превратились в оздоровительные меры, имеющие целью продление жизни личностей, предназначенных для покушений. Особенность этого покушения тысячелетия состояла в том, что оно было покушением не на жизнь, а на смерть исторической личности. Любой ценой сохранить и продлить жизнь объекту покушения, наказать его не смертью, а жизнью, чтобы он стал всеобщим посмешищем, — что может сравниться с такой карой?!
После рассказа Ложкина опять началась оргия злословия по адресу Брежнева. Кто-то сказал, что после смерти Брежнева с него сдерут шкуру и набьют ее опилками, и это чучело будет продолжать управлять страной, причем — лучше, чем живой Брежнев.
— А может быть это хорошо, что у нас такие чучела выбираются на вершины власти, — сказала Федорова, когда запас шуток иссяк. — Если к власти придет молодой и не в меру инициативный руководитель, нам тогда совсем житья не будет.
— Это маловероятно, — сказал Петров. — Если они там на верху проглядят такого ловкача и допустят его до власти, они же первыми станут его жертвами. Они же понимают это.
— Понимают, — сказал Белов. — Да не все в их власти. Сталина ведь тоже не хотели допустить, а он все-таки всех обвел вокруг пальца.
— Вот умрет Брежнев, придет со временем к власти новый сталинообразный вождь, и люди будут вспоминать брежневские годы как золотой век нашей истории.
— Пусть будет хуже, лишь бы этот золотой век проходил быстрее, сказал Ножкин.
Дело
На городском совещании под каким-то мудреным названием, но фактически посвященном борьбе с диссидентами от обкома партии присутствовала Маоцзедунька. Когда в обкоме решали, кого послать на это совещание, секретарь по идеологии, видевший в Маоцзедуньке конкурента на пост первого секретаря, сказал, что Елкина, насколько ему известно, является крупным специалистом по свиньям, а не по вопросам идеологии. Петр Степанович Сусликов соизволил по сему поводу слегка пошутить, сказав, что не видит большой разницы между диссидентами и теми существами, специалистом по которым является Евдокия Тимофеевна. На совещании Маоцзедунька выступила с речью, смысл которой свелся к следующему: все диссиденты суть наймиты ЦРУ, давить их, гадов, надо! Речь напечатали в Партградской правде с фотографией Маоцзедуньки на трибуне, с поднятой рукой и с широко развестой пастью. Чернов прикрепил фотографию на стену и целый вечер Плевал в нее пережеванными кусочками бумаги. В конце концов он научился с расстояния в три метра попадать точно в центр физиономии Маоцзедуньки. Как все было бы упрощено, если бы он мог выплевывать гранату метров на десять хотя бы!
Отпуск Чернов решил посвятить своему Делу. Он поехал в Красноармейский район, где он родился и вырос и где Маоцзедунька начала свою блистательную карьеру. Переговорил с десятками людей, знавших ее, и записал их показания. Под видом писателя, собирающегося писать книгу о Маоцзедуньке, посетил райкомы комсомола и партии, где ему позволили заглянуть в архивные документы. У него стала вырисовываться более или менее ясная картина жизнедеятельности Маоцзедуньки.
Маоцзедунька
Природа не наделила Дуньку Елкину никакими не то что выдающимися, но даже средними интеллектуальными и творческими способностями. Зато она наделила ее смазливой физиономией и выдающимися женскими формами, которые развились у нее уже к четырнадцати годам и сводили с ума всех окрестных ребят и мужиков. Завистливые подружки говорили ей, что с такой мордашкой и такой задницей, как у нее, о будущем беспокоиться нечего. Большим человеком стать может, если сумеет как следует распорядиться таким богатством. Помимо качеств партградской Мерилин Монро, Дунька рано обнаружила способность напропалую врать, изворачиваться, вылезать сухой из воды и облаивать всякого, кто пытался в чем-то ее уличить или упрекнуть. Родители иногда слегка поругивали ее за это, но в глубине души гордились ею и радовались тому, что эта стерва за себя постоять сумеет и свое в жизни не упустит.
Дунька с грехом пополам окончила семь классов деревенской школы и собиралась на этом прекратить дальнейшее образование, намереваясь окрутить какого-нибудь офицеришку из воинских частей, в изобилии разбросанных по области. Но родители решили во что бы то ни стало вывести ее в люди. Отец зарезал поросенка, присоединил к нему бутыль самогона и отвез Дуньку в Красноармейск, в сельскохозяйственный техникум. Поросенок и самогон произвели должное впечатление на директора техникума, и он зачислил Дуньку в студенты, игнорируя школьное свидетельство о более чем скромных ее успехах в учебе.
История не сохранила никаких свидетельств о первой, чистой, девической любви Дуньки. Да и сама она во время приступов пьяной откровенности признавалась, что никакой такой первой любви у нее вообще не было, и что разговоры о некоей чистой любви суть старушечьи сказки. Был у нее, конечно, первый мужик. Но она толком не помнит, как все это случилось. Случилось, и все тут. Потом были другие. Были молодые, сопливые. Были и взрослые. Во всяком случае, в техникуме она уже считалась среди девчонок авторитетом по любовным делам. Училась в техникуме она не лучше, чем в школе. Но отметки ей ставили хорошие. Соученики злословили по ее адресу, что она хорошие отметки зарабатывала не головой, а местом ей противоположным. В пятнадцать лет она вступила в комсомол и стала проявлять активность. Научилась болтать на собраниях в том духе, как это требовалось, обличать, кого следовало, лебезить перед начальством и вообще перед всеми, кто мог быть полезен, делать открытые и тайные доносы. Ее считали стукачом, а она даже не утруждала себя опровержением слухов.
Уже в техникуме у Дуньки зародились тщеславные мечты. Родись она в США, жаловалась она подружкам, она стала бы звездой в Голливуде. А тут она вынуждена прозябать в каком-то паршивом техникуме, изучая коров, свиней, овец и прочую скотину. Но она свое еще возьмет! Она еще вырвется на районный уровень, а то и на областной!
После техникума Дуньку направили в лучший в области совхоз, расположенный поблизости от Партграда. Чтобы добиться такого распределения, ей пришлось переспать по крайней мере с десятком лиц, от которых зависело это. В совхозе она проявила полное равнодушие к профессиональным обязанностям и с головой окунулась в амурные делишки и комсомольскую работу. Ее выбрали секретарем комсомольской организации, лишь бы она не совала нос в коровники, свинарники, конюшни. В течение пары месяцев она соблазнила директора совхоза, который был старше ее на пятнадцать лет. Директор бросил из-за нее старую жену с двумя детьми и женился на Дуньке. Скандал замяли благодаря помощи секретаря райкома партии, который был приятелем директора и стал теперь частенько появляться в совхозе. С какой целью — это было ясно даже курицам.
В совхозе Дунька вступила в партию, получила первую медаль и первый орден за выдающиеся трудовые успехи. Когда она появлялась на людях с наградами, люди между собою язвили, что награды Дуньке следовало бы повесить на том месте, каким она их заработала. Вслух об этом говорить побаивались, так как у Дуньки рука в верхах, и за такие разговорчики могли запросто влепить срок как за антисоветскую агитацию и клеветнические измышления.
В 1963 году Дуньку избрали секретарем райкома комсомола, секретарь райкома партии хотел иметь ее поближе к себе. Ее муж к этому времени спился, не выдержав ее любовных приключений, запутался в каких-то махинациях и угодил в тюрьму. Хотя женихов было более чем достаточно, Дунька вновь выходить замуж не торопилась. Она решила посвятить себя делу служения комсомолу и партии. Через год она перешла на работу в райком партии, сначала — инструктором, затем — заведующим отделом. Когда ее покровитель поднялся в обком партии, Дунька заняла его место. На посту секретаря райкома партии она протрубила шесть лет, заработала еще орден и несколько медалей и стала известной фигурой в области.
В этот период Маоцзедунька сформировалась как способный партийный руководитель, можно
