акуатико, или, как их называют местные жители, водяной фиолетовой чумой. Это очень любопытные цветы, встречающиеся но всей Амазонке. Корни у них не прикреплены к грунту, и поэтому цветы могут совершать дальние путешествия по рекам. Размножаются они быстро, и бывали случаи, когда навигация прекращалась из-за необычайного скопления цветов. Хорошо еще, что нас цветы остановить не могли — до хижины оставались считанные метры. Дождик между тем перешел в ливень. Это был первый ливень за все дни путешествия с Мануэлом, что было очень необычно, так как шел декабрь — месяц сильных ливней.
Жилище гаримпейро стояло около самой воды на высоких трехметровых столбах. Между полом хижины и поверхностью реки было пустое пространство, куда Мануэл загнал лодку. Там же стояли две другие, видимо принадлежащие владельцу дома.
— О, Сурдо! — закричал Мануэл. — Ты дома? Это я, Мануэл.
Скрипнула дверь, и на мостки, почесываясь и почему-то согнувшись, медленно вышел пожилой мужчина с всклокоченными волосами.
— Здравствуй, бродяга, — радостно произнес он и спустил к воде лесенку, по которой можно было забраться на площадку дома.
— А где ребята? — спросил Мануэл.
— Да пошли на соседнюю фазенду разведать, не нужны ли там рабочие. Сейчас же начался сезон дождей. Хозяин уже свернул все работы на гаримпос. И нам нужно подумывать, что делать в мертвый сезон. Хотелось бы найти работу недалеко от дома, а то, если придется, как в прошлый год, двигаться черт знает куда, наниматься на бойни, то хорошего в этом мало. К тому же я стал совсем прескверно чувствовать себя. Видно, недолго осталось ждать до конца.
— А что? — с любопытством спросил Мануэл. — Опять кости ломит?
Сурдо досадливо махнул рукой. Без всякого вопроса было видно, что человека скрутил ревматизм. Это, можно сказать, профессиональная болезнь гаримпейрос, занимающихся добычей алмазов мокрым способом. Многочасовое ежедневное стояние в воде не проходит даром.
В доме была всего одна комната. Вернее, одно большое помещение. Меблировка его состояла из широких полатей во всю ширину стены, длинного, сколоченного из грубо отесанных досок стола и нескольких табуреток. В одном из углов была сложена примитивная печурка с наваленными около нее ящиками, коробками и банками, в которых, видимо, хранились продукты. Не успели мы расположиться, как где-то невдалеке раздался громкий крик мужчины и сразу же вслед за ним два выстрела. Сурдо заковылял к выходу, решив посмотреть, что происходит в его владениях. Пользуясь моментом, я задал Мануэлу вопрос, почему он зовет своего знакомого Сурдо — Глухой, в то время как тот прекрасно слышит.
— Да нет, вы присмотритесь, он на одно ухо совершенно глухой. А когда он не хочет что-нибудь слышать, то глухота моментально распространяется на второе ухо, — смеясь, пояснил Мануэл.
В это время еще раз послышался крик, но уже не тревожный, как первый. Просто кто-то кричал: «Э- ге-гей!» На предложение пойти посмотреть, что там происходит, Мануэл с неохотой согласился.
— Надо будет, нас позовут, — сказал он, но все же встал и направился к выходу.
Метрах в двадцати Сурдо разговаривал на берегу с двумя мужчинами, один из них сидел на поваленном дереве.
— Эй, Мануэл, эй, сеньор! — закричал Сурдо. — Идите-ка сюда. Вот какая беда приключилась.
Двое мужчин оказались братьями Сурдо. Возвращаясь с фазенды и подходя уже к своему дому, тот, что сидел сейчас на стволе дерева, решил сойти с тропинки, чтобы проверить установленный в чаще самострел. Не успел он сделать и нескольких шагов, как был схвачен колоссальной змеей. По всей вероятности, он наступил на нее, и змея бросилась на человека. Когда она пыталась обвить жертву своими кольцами, второй брат не растерялся и выпустил в голову змеи заряды из обоих стволов ружья. К счастью, патроны были начинены очень крупной дробью. Но вряд ли даже такой заряд мог убить змею, он лишь серьезно ранил ее. Она ослабила кольцо, которым охватила ногу человека, и тот, вынув из-за пояса факон — большой нож, размозжил змее голову. Змея только чуть-чуть помяла его. Скорее парень был больше испуган, чем получил какие-либо повреждения.
— Я никогда, — говорил он хриплым от волнения голосом, — никогда не видел такой большой кобры.
Происшествие случилось недалеко от дома, и скоро змея была притащена к порогу хижины. Конечно, как и следовало ожидать, это была не кобра, а змея жибойя громадных размеров. Вероятно, она достигала девяти метров, потому что Мануэл сделал девять крупных шагов, пока дошел от головы змеи до кончика хвоста.
— Ну вот, — заметил я, — сейчас у нас будет хороший ужин из жареной змеи.
Но тут Мануэл так посмотрел на меня, что было ясно: сказана какая-то глупость. Оказывается, местные охотники и вообще жители штата Гояс ни за что не соглашаются отведать мяса змеи, считая его поганым. Шкура была слишком толстой для выделки различных вещей, но Сурдо все же решил, что кожу следует снять, так как, может быть, найдется в Арагарсасе какой-нибудь любитель, который даст тысячу крузейро за такой экземпляр. Ведь не каждый день в Гоясе убивают колоссальных змей. Происшествие еще очень долго обсуждалось тремя братьями и Мануэлом, а я жалел, что не смогу быть покупателем, который приобретет великолепный экземпляр змеиной шкуры. Она бы просто не влезла в кабину самолета, который ждет пассажира в Арагарсас. К тому же пройдет день-два, и если шкуру как следует не обработать, от нее начнет исходить очень неприятный запах.
Нежелание гаримпейрос попробовать змеиного мяса, видимо, объяснялось не его непригодностью для еды, а скорее индейским влиянием. Еще когда испанские конкистадоры завоевывали Мексику, то они обратили внимание на изображение змей, видневшееся на многих ацтекских храмах. На языке ацтеков змея называлась «кукулькан» — «бог кукурузы». В мифологии индейцев племени майя также фигурирует этот бог. Знакомясь с древними обычаями народов Востока, можно часто встретить священное изображение змеи.
У меня дома висит на стене чучело питона средней величины. Это память об одной из поездок в Африку к партизанам Анголы. В июле 1970 года группа разведчиков партизанского отряда, в котором я находился, убила автоматной очередью питона метра четыре длиной. Я спросил командира, что ребята будут с ним делать.
— А ничего, бросим здесь, в лесу, — последовал ответ.
— Жалко, такая шкура пропадет, — заметил я.
Примерно через месяц, уже вернувшись в Москву, получаю из Анголы от своих друзей-партизан подарок: свернутую трубкой шкуру убитого тогда питона. Обработана она была очень плохо, чешуйки начали отлетать, и казалось, придется шкуру выбросить. Но на помощь пришла Валентина Мацутони, сотрудница Московского музея имени Дарвина. Не знаю, каким образом это ей удалось, но из шкуры, которую все считали безнадежно испорченной, она сделала замечательное чучело питона. Он как живой висит на стене московской квартиры. Правда, те, кто впервые его видит, признаются, что испытывают довольно неприятное чувство. Но только в первый момент.
Если товарищи из партизанских отрядов в Анголе или Мозамбике не испытывают никакого уважения к питону и при встрече довольно-таки хладнокровно с ним расправляются, то в глубинных районах Анголы, Мозамбика, Конго и даже в Индии, а также в некоторых других странах еще существует «культ большого питона». Бразилия не является исключением из правила. Бразильские индейцы, в основном живущие в районе реки Амазонки, также создали много легенд, связанных со змеями и с историями, в которых главную роль играет змея. Очень часто, разговаривая с жителями Амазонки, можно слышать от них рассказы о существовании змей длиной до сорока метров. Но вряд ли можно относиться серьезно к подобным утверждениям. Скорее всего это легенды, так как не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь убивал таких больших змей. Столь колоссальных змей видели многие, но, как говорится, у страха глаза велики. На Амазонке действительно есть две змеи очень больших размеров. Это жибойя, или боа-констриктор, и сукурижу, относящаяся к группе анаконд. Жибойя встречается на твердой земле в районе саванн. Говорят, что когда жибойя меняет кожу, то она предпочитает влажные и темные места. Вероятно, этим объясняется тот факт, что сброшенную жибойей кожу можно найти недалеко от берегов рек и болот. Сукурижу считается самой опасной змеей, гораздо опаснее для человека, чем жибойя. Но обычно охотники на этих змей не подвергаются большому риску, потому что, как правило, они ходят группами по три-четыре человека, и в том случае, если на одного из них нападает змея, как это было с братом Сурдо, товарищи моментально
